Лариса Романовская - Московские Сторожевые

— Ну допустим, — согласился Старый. — Все равно я пока других вариантов не вижу.

Артемчик совсем запрыгал. Уже не от судорог.

— Не бойся, мой сахарный, я тебе бо-бо не сделаю… если сам не захочешь. — Жека ноги свои длиннющие скрестила, потом как-то даже и развела. Интересная какая поза. Вроде скромная, а вроде и…

— Евдокия!

— Ну пошутила я, пошутила. Надо мне ученичка припугнуть, правда? — Она об Афонину ладонь оперлась, со стойки спрыгнула легонечко. Зацокала каблуками, выписывая восьмерки вокруг «марсельца». — Так… если девять дней, то… чего ж это выходит? Первое января или второе? Я посчитать не могу.

— Ночь с первого на второе, — уточнила Зина.

— Вот и славненько, — мурлыкнула Жека. — Сроку тебе мирского, мой голубок, ровно девять дней. Уладишь все дела свои, а вот потом, в полночь, ко мне и придешь. Адрес-то не забыл, Артемушка?

Судя по каким-то совсем уж разнузданным конвульсиям, «марселец» не забыл.

— Ну вот и славненько, ну вот и хорошо. Девочки, помада есть у кого?

Зинка кинула свою — ловко, как гранату метнула. Жека поймала.

— Фи, бесцветная. А что бы ты, радость ты моя трепливая, никому про наш уговор не сказал, я тебя сейчас запечатаю. Как начнешь говорить — сразу онемеешь. Сперва на час, потом на два, а в третий — навек. Честно-честно. Не вру. Девочки подтвердят.

Все-таки кокетка она у нас. Но внушает, да.

Артемчик, может, на что и рассчитывал, но Евдокия его в лоб поцеловала. Трижды, как любимого покойника. Заодно и судороги увела.

— А теперь иди, голубочек. Иди. Мы тут сами управимся, я же знаю, что где у тебя… И какой водой ты виски разбавляешь, и где три куска для налоговой. Не бойся, не разорю.

— Артем Романович, горячее можно уже подавать? — В зал из кухни та официантка вошла. Женина соперница вроде как.

— Подавай, Настюша, подавай… А потом можешь быть свободна, — отчеканила Жека, выуживая из Артемовых карманов ключи и чего-то там еще…

Официантка дверь прикрыла нежно — будто спящего в плед укутывала. И вправду, вкусным чем-то все это время пахло.

В гардеробной тем временем звенел дверной колокольчик. Наши шли. Задержались нынче гости.

— Встречайте, что ли, — поднялся со своего стула Старый. Рукой нам махнул: я этим жестом учеников на перемену отпускала. — И повеселее. Евдокия…

— Сейчас выпровожу, — кивнула Жека, утягивая Артема куда-то за барную стойку. Там, кажется, вход в подсобку был.

Народ гремел стульями, переглядывался.

— Беда — бедой, а праздник — праздником.

— Сейчас опять за Пашечку выпьем, жаль только, что виновник спит.

— Ничего, он сегодня новорожденный, ему можно.

— А кто там приехал, девочки? Фаддей?

— Нет, Кузьма с Октябриной!

— Ой, Олечка!!!

Фельдшер со своего стула встал, мою щеку от своего плеча отодвинул слегка:

— Лен, пойдем-ка мы с тобой… Пока горячее не принесли, я тебе сейчас одну историйку расскажу, а то не успел. Вот приезжаем мы, значит, на вызов в прошлую пятницу…

— Лена, телефонный аппаратик не одолжишь? Через пару минут верну, — окликнул нас Старый.

Я, естественно, не отказала.

Савва Севастьянович остался один. Посмотрел нам вслед. Вынул из буклированного пиджака новехонький молескин, вчитался в Гунькин косой почерк и начал неловко тыкать в кнопки:

— Семен! Ты там еще? Ай, молодца! Сидишь-смотришь? И что? Понял. А сам Спицын где? Да ну! Ну вот что, Семен, ты пока наблюдение сворачивай, иди праздновать. Да вот так. Я с ним лучше лично. Завтра же. Иди, говорю, праздновать, Семен. Хочешь к нам, а хочешь… Ну как скажешь, твоя воля. Все, Сеня, с зимним солнышком тебя, со светлым праздником. Спасибо. А мы тоже тут отметим. Ночь долгая, нам до рассвета еще гулять и гулять.

Часть пятая

Земля в ржавчине

Письма на Северный полюс

Все имена вымышлены, все совпадения случайны, все детали взяты из жизни

1Папа! Мне мама сказала, что письма доходят.Выдала лист из альбома и синий фломастер.Я нарисую тебя на большом пароходе.Мне подарили такой же, но он из пластмассы.Как ты на Севере? Там Дед Мороз и пингвины.Умка еще. Ты привет передай ему, ладно?Мама вернется. Она на углу, в магазине.Много народа: там очередь за виноградом.

2Папа, привет! Я запуталась. Вас теперь двое.Ты и мой новый. Его можно звать дядя Витя.Он настоящий. Мы город из кубиков строим.Он мне вчера дал померить свой списанный китель.Он из детсада забрал меня после обеда.Дал подержать пистолет. Он — майор, но не строгий.Весело было. Когда ты обратно приедешь,С ним раздружусь и пойду строить город с тобою.

3Здравствуй. Сегодня мне в школе поставили тройку.Мама сказала, что ты никакой не полярник.Ты не на Севере жил, а вблизи, в Подмосковье.Димка Петров мне засунул за шиворот пряник.Витя и мама хотели родить мне сестренку.Мама лежала в больнице. Вернулась худая.Витя с дежурства пришел весь в бинтах и зеленке.С Димкой Петровым вчера я каталась в трамвае.

4Папа, привет! Извини, что давно не писала.Много уроков. До выпуска год, понимаешь?Мама и Витя сейчас подъезжают к вокзалу.Будут звонить каждый вечер. Курю: окна настежь.Димка придет в полседьмого. Шампанского хватит.Он мне поет на гитаре. Красивый и гордый.Холодно в кухне, как в Арктике. Даже без платья.Я поздравляю тебя, как и всех, с Новым годом.

5Дедушка, здравствуй. Сегодня, в пять тридцать. Огромный.Три девятьсот. Брови рыжие. Будет Данилой.Швы наложили. Мне больно. Пишу с телефона.Ты забери нас на выписку, дедушка, милый…Да, он похож на меня. Молока хоть залейся,Так что не надо ходить по утрам за кефиром.С мамой таскаем коляску по лестнице вместе.Мама и Данька смеются. А я — закурила.

6Папа, привет. Я сегодня сменила мобильник.Вновь увели из кармана. Второй за три года.Данька в саду до обеда. Он рыжий и сильный.Просит собаку. Доводит меня до икоты.Да, все на той же работе. Мы с Дмитрием вместе.Снова сошлись. Расставаться на время не больно.С Данькой с балкона вчера я горланила песню.Ту, про медведей и Умку. Про Северный полюс.

P. S.:Ложкой снег мешая, ночь идет большая…

Второй раз за окном бухнуло куда гуще, совсем рядом с домом. Стекла из рам не посыпались — ну и на том спасибо. Но обстановка звенела капитально, от хрустальных подвесок на люстре до обтерханных игрушек на фикусе.