Сергей Алексеев - Мутанты

— Что начнется?

— Третьи петухи закричат! Вон уже айбасы разбегаются!

— Это кто такие?

— Да черти, злые духи. Ишь, улепетывают, только пятки сверкают!

— Бать, ты чего? — забеспокоился Вовченко. — Какие черти? Где?

— Вон, вон же бегут! — Родитель тыкал пальцем в темноту. — Слепые, что ли? Ага, припалил вам шаман задницу!

— Мы тебе больше не нальем, — сурово сказал Мыко-ла. — Если тебе черти чудятся…

— Ничего ты еще не понимаешь! Черти чудятся с похмелья. А если в выпившем состоянии, то, значит, реальные…

Тут и в самом деле где-то в селе заорал хрипатый, хулиганистый петух-запевала, и старший Волков замахнулся щупом:

— Чего разлеглись? Бегом отсюда! Слыхали? Это третьи! Ну-ка оба рысью!

— При чем здесь петухи, батя? — попытался урезонить его Шурка, вставая на четвереньки. — Пусть себе кричат…

— Остолопы! Сейчас стена рухнет! Вместе с вашей таможней! Помпея начнется, мать вашу!

Сыновья приподнялись, будто медвежата, и огляделись, задирая головы на башню.

— С чего это она рухнет?

— А с того, что шаман сегодня Арсана Дуолайю подстрелил! Злого духа кончил! Да я и сам чую — будущее пылью и дымом пахнет!

И в самом деле — под ногами явственно ощутился толчок земной коры, а потом ее головокружительное колебание…

Партизанская чета вернулась с операции под утро. Осторожно отомкнули дверь, прошли на цыпочках, однако в хате было пусто. И тут сквозь открытый люк подпола послышались характерные шорохи и вроде бы звуки поцелуев. Сова стала теснить деда к выходу, но уже за порогом любопытство взяло верх. Прокравшись к люку, бабка навострила ухо, и в это время снизу послышалось блеянье козы:

— Бэ-э-э-э!

А ей в ответ козел мерзким таким голосом:

— Бя-я-я-я!

Дед не выдержал и тоже вернулся.

— Ну чего там у них? — шепчет. — Склеилось?

Бабка же только пальцем указывает в подпол и слова вымолвить не может: верно, подумала, внук с Оксаной в козлов оборотились. Куров заглянул и сразу все понял.

— Через козлятник сбежали. Ну правильно, чего им, всю жизнь в подполе сидеть? Пошли воздухом подышать, вон какая ночка стоит…

Сова соображала быстро, зная пристрастие деда ходы рыть, и не хотела показывать ему испуга.

— Я думаю, кто у меня козу выдаивает? — проговорила ворчливо и устало развалилась на диване. — Притомилась…

— Сейчас произведем разбор полетов, — строго заявил Куров. — Опять у тебя вожжа под хвостом была на операции.

— Вожжи держать не умеешь! — съязвила Сова. — Потому и попадает.

— Твоих капризов этих чтоб больше не повторялось! Далее, ты почему раскуковалась, когда я на башню залез?

— Сигнал подавала! Вовченко Мыколу ходил приглашать.

— Да ведь кукушки-то давно не кукуют!

— А мне что-то так покуковать захотелось, — блаженно вымолвила Сова, — прямо не могу…

— А если б привлекла внимание?

— Ой, а сам-то что? Соловьем залился на нейтральной полосе!

— В следующий раз совой гыркни, я пойму.

Сова вдруг встрепенулась, кинулась к выбитому окну, отвернула занавеску, а там отвинченная решетка настежь!

— Это как называется?!

— Должно, не склеилось у них, — заключил Куров. — Один сквозь землю провалился, другая в окно улетела, в тун-

дару их…

Благостное настроение у бабки вмиг улетучилось:

— Как женщина женщину Оксанку я понимаю…

— Что ты там понимаешь?

— Да кое-что еще понимаю!

— Ладно, давай перекусим, вздремнем, — предложил дед, завинчивая решетку на окне, — да пойдем наблюдать, чего мы там с тобой нашаманили. Ох, побегут айбасы!

Сова хотела по привычке что-нибудь поперек сказать, но лишь вздохнула и стала на стол собирать. Тем часом с Украины постучали, Куров выглянул и бросился к двери.

— Доброе утро, — устало проговорила Оксана. — Пустите блудную дочь, Степан Макарыч…

Он засуетился:

— Отчего же блудную? Ты же знаешь, мы со старухой всегда рады!

— А я Юрку изменить хотела, — вдруг призналась она. — Отомстить ему за мои девические годы! Американца ходила очаровывать.

— Вот так с ними и надо, дочка! — одобрила Сова, выходя из своей на дедову половину. — Чтоб знали, в кириккитте их разэтак! А то их ждешь, ждешь как проклятая, они же потом и жениться не хотят! Нос воротят! Ну, и очаровала?

Оксана тоже устало развалилась на диване:

— Да какой-то пугливый оказался… Всю ночь ходил за мной как тень. Так и не подошел.

— Надо было настойчивость проявить, — посоветовала бабка. — Скараулить и на шею ему. Когда парню на шею сядешь, он потом всю жизнь очарованный ходит. И такой кун-дал стоит!

— Я вот и хожу всю жизнь очарованный, — проворчал Куров. — Хоть бы постеснялись при мне свои бабские секреты выдавать…

— А на тебя где сядешь, там и слезешь, — отмахнулась Сова. — Уж какие только чары не насылала! И в девках, можно сказать, осталась.

Дед лишь рукой махнул, не дождавшись завтрака, ушел спать за печку. Сова же к Оксане поближе пересела:

— Дальше-то чего?

— Подкараулила этого Джона, — сонно проговорила та. — Волосы распустила… И к нему — тыала хотун, мол… Он так от меня шарахнулся! Аж упал…

— И что? Верхом бы на него!

— Не успела. Вскочил, ружье подхватил да как дунул! Везде искала потом… Сквозь землю провалился! До этого вроде храбрый был, даже приставал. Что с ним сделалось?

— Он с ружьем за тобой ходил?

— У американцев законы такие, — вздохнула Оксана. — Без револьвера даже спать не ложатся… Может, влюбился? И скромный стал?

— Когда влюбляются, они шустрей становятся. Айбасы просто…

— Юрко вон шустрый. И тоже сбежал… Никому я не нужна!

— Где вот его носит? Третьи петухи откукарекали, злые духи спать улеглись…

Договорить не успела — из России застучали. Сова с Оксаной бросились к двери и обе остановились.

— Не похоже, чтоб Юрко, — предположила бабка. — Он через двери не ходит…

— Кто там? — громко спросила Оксана.

— Открой, сватья, — послышался сдавленный голос Дре-менко. — Помогите…

Сова отворила и отшатнулась. Тарас Опанасович чуть не упал на нее, в последний момент ухватившись за притолоку. Стоял и качался — всклокоченный, глаза сумасшедшие, одет в какое-то заскорузлое, грязное тряпье и при этом еще весь в крови.

— Тату? — кинулась к нему Оксана. — Что это с тобой? Ранен?

Дременко сполз по косяку на порог и блеснул глазами:

— Нет… Я живой… Там! — Он показал на улицу. — Помогите…

Из-за печки высунулся Куров:

— Чего это тут у вас? Пожрать не дали, теперь и спать… — и осекся, увидев Дременко.