El creador en su laberinto - Андрей Миллер
Двое солдат, минуту назад пытавшихся убить друг друга, теперь вместе спасались бегством по ближайшему переулку. Живые мертвецы, некогда подданные султана, оказались и тут — но всего несколько. Иаго рубанул одного из них в колено, и неупокоенный упал.
Пусть сталь их не убивает, но без конечностей не повоюешь — Иаго смекнул это первым, но теперь и Джузеппе понял, без лишних объяснений. Оглянувшись назад, он увидел, как мертвецы волокут куда-то Мари — окровавленную, но живую. Неужто привычки не изменяют османам и после смерти?
— Что же: теперь двое храбрецов не погибнут из-за бесчестной женщины… — процедил Иаго с самой горькой иронией.
Оставалось всего-то ничего: спастись от умертвий, что даже при жизни были страшным врагами Карлоса, короля и императора, а равно всех его добрых подданных. Теперь они точно не сделались лучше.
***
— Любовь, синьора Изабелла, подобна войне: там и там успеха достигаешь только в ближнем бою!
После того самого «ближнего боя» капитана Родомонте завсегда тянуло к подобным разговорам. Хотя на слова он вообще не привык скупиться — тратил их направо и налево ещё легче, чем жалование. Сейчас, лёжа на широкой кровати в обнимку со своей новой пассией, капитан ощутил особенный прилив вдохновения к нехитрой философии. И даже жалел, что некуда записать.
Изабелла уткнулась в его широкую грудь, волосы на которой уже начинали седеть.
— От мужчины ваших лет я ожидала меньшего… — как положено итальянке, свой комплимент она не могла не приправить колкостью.
— Моих лет? Лет мне совсем мало: жалких пятьдесят три, да разве это возраст для истинного кастильца? Припоминаю по этому поводу прелестную историю! В день битвы при Павии, когда мы наголову разбили французов и пленили их гнусного короля Франциска, один мой старый товарищ, достойнейший человек великой отваги, старый христианин и уроженец Гвадалахары…
Многословное изложение истории прервалось. Шум, доносившийся с улицы, давно уже беспокоил Родомонте: но раньше он звучал совсем издалека, и капитану было недосуг толком прислушиваться. Теперь шум отчётливо напоминал звуки битвы, как бы глупо это ни звучало. Какое сражение, с кем? Французов нет даже близко: поджав хвосты, бежали они куда подальше от неаполитанских земель. Что же до берберских пиратов — Родомонте знал, что сильная испанская эскадра сейчас находится неподалёку. Тоже невозможно…
Но как раз к тому моменту, когда кастилец начал рассказывать итальянке о своём старом друге из Гвадалахары, прозвучали военные сигналы. Сомнений не осталось; к тому же это была не тревога в порту. Это…
— Моя рота!..
Родомонте вскочил, словно ошпаренный, и через миг уже стоял у окна. Обзор отсюда был весьма посредственный, но капитану хватило и увиденного.
— Что там, Иньиго?!
— Османы.
В этом Родомонте не сомневался: даже с большого расстояния, по одним лишь мелькающим силуэтам, но ненавистных турок он узнал бы всегда. Вот только почему не было общей тревоги, почему город за четверть часа погрузился в настоящий хаос? Судя по зареву, в Ланченцо уже полыхал большой пожар. Ориентируясь на слух и то, что мог разглядеть, старый командир оценил ситуацию: ни о какой организованной обороне речь сейчас не идёт. Почему же, чёрт побери? Если уж не в местной страже, то в своих людям кастилец был уверен.
— Я нужен на улицах. А вы, синьора Изабелла, должны оставаться здесь, накрепко заперев двери и окна.
— Но я… но вы…
— Накрепко заперев! Где моя эспада? Подайте немедленно сюда. И шляпу!..
О шляпе и клинке Родомонте вспомнил прежде, чем прикрыл срам — и не похоже, чтобы синьору Изабеллу его поведение удивило. Капитан ещё толком не успел одеться, кое-как нацепив на себя части пышного, но изношенного облачения, как новый громкий звук послышался уже не издалека. Кто-то барабанил в двери дома.
— Не иначе, вестовой ко мне.
— К вам? Но ведь тогда…
Изабелла гневно свела брови; вопросы чести беспокоили её и в момент атаки на город. Подумаешь, турки!
— Сидите наверху. Я сам спущусь… к окну не подходить!
Командный голос есть командный голос: он и на поле боя творит чудеса, а уж Изабелла-то вмиг подчинилась. Она осталась на кровати, прикрыв свои завидные формы простынёй; в сторону окна, как велел Родомонте, даже не смотрела. Капитан поспешил вниз.
Про камзол он позабыл, но перевязь с мечом через плечо перебросил. Ругаясь по-испански на каждом шагу, Родомонте преодолел лестницу и быстро пересёк прихожую дома. В дверь колотили самым бесцеремонным образом, но не было слышно никаких голосов.
— Кто тут? Джузеппе, стервец, надеюсь — это ты?!
Действительно, мальцу стоило бежать к капитану лично: не раскрывать лишним людям, где капитан проводил ночь. Хотя Родомонте прекрасно понимал, что слухи в роте, как и среди горожан, поползут очень скоро, но всё же… Он отворил дверь и увидел перед собой нечто куда худшее, чем мог ожидать.
— Puta mierda!
Рефлексы опередили мысль: совершенно неосознанно капитан врезал кулаком по жутком лицу, на котором губы давно сгнили, провалился нос, а язвы на щеках обнажали почерневшие зубы. Ходячий мертвец в восточном костюме кубарем полетел с крыльца. Со звоном ударилась об каменные ступеньки турецкая сабля.
Потусторонний визитёр явился к дому не в одиночку. Мёртвые мусульманские пираты, в разной степени изуродованные ранами и разложившиеся, уже поднимались на крыльцо. Разодетые в дряхлые турецкие одеяния, потрясающие оружием, они хранили пугающее молчание — только горели дьявольским красным глаза. Родомонте захлопнул перед ними тяжёлую дверь и повалил поперёк неё шкаф — для верности.
Какую бы чертовщину он только что ни увидел — пока не время пускаться в размышления. Родомонте действовал так, как полагается настоящему офицеру: если кто-то и думал, будто он бессовестно врёт о своих подвигах на каждому углу — то совершенно напрасно.
В мгновение ока капитан метнулся наверх, схватил Изабеллу (всё ещё одетую в одно покрывало) за руку и потащил за собой вниз.
— План меняется! Где вход для прислуги?
Нужно было как можно скорее добраться до своих солдат; как можно скорее, но всё-таки не
