Вольфганг Хольбайн - Колдун из Салема

Монтегю проигнорировал мои слова.

— Что ты видел? — спросил он. — Расскажи мне.

Подробно! Я все еще колебался, как вдруг случилось то же, что и тогда, в ночь нашего знакомства: в его взгляде появилось что-то такое, заставившее меня говорить.

— Я… сам толком не знаю, — сказал я, запинаясь. Мой голос показался мне чужим. — Это был… лишь призрак. Что-то… большое и… зеленое. Возможно, рыба.

В глазах Монтегю словно вспыхнул огонь. Я почувствовал, что его ногти еще сильнее впились в мою куртку, и под ней по руке потекла теплая кровь. Как ни странно, я не почувствовал при этом боли.

— Что-то большое… — повторил он. — Подумай хорошенько, Роберт, — возможно, от этого будет зависеть наша жизнь. Оно выглядело как щупальце? Как щупальце осьминога?

— Может быть… и так, — ответил я. Слова Монтегю напугали меня еще больше, но я продолжал: — Но оно было… больше по размеру.

Я покачал головой, шумно вздохнул и осторожно высвободил свою руку. В глазах Монтегю, казалось, бушевал огонь, и он пристально смотрел на меня.

— Да ничего не было, — повторил я еще раз. — Определенно ничего, мистер Монтегю. От… этого проклятого тумана у меня нервы ни к черту, вот и все.

Он засмеялся, но так, что у меня по спине побежали мурашки.

— Нет, Роберт, — ответил он. — Это не все. Я… надеялся, что попаду в Лондон еще до того, как они меня найдут, но…

— Найдут?

Я ничего не понимал, но при этом чувствовал, что его слова не были лишь бредовыми фантазиями больного. Со мной такое происходило часто — я не знаю, то ли у меня особый дар или же это совпадение, но я почти всегда чувствую, говорит мой собеседник правду или нет. Возможно благодаря этому я начал доверять Монтегю с первого мгновения.

— Я не понимаю, — беспомощно пролепетал я, — кто должен вас найти и как это связано с туманом?

Некоторое время он молча смотрел на меня, затем сел. Я хотел было попытаться уложить его обратно в постель, но затем поступил как раз наоборот: помог ему встать.

— Мне нужно… переговорить с Баннерманном, — сказал он. — Дай-ка мою одежду, парень.

— Я могу его привести, — возразил было я. — На палубе холодно и…

Монтегю остановил меня слабым, но решительным покачиванием головы.

— Мне необходимо наверх, — сказал он. — Я должен… посмотреть на этот туман. Мне нужно кое в чем убедиться.

Убедиться? Я вообще уже ничего не понимал, но, тем не менее, не стал больше препятствовать ему подняться на палубу. Наоборот, я помог ему снять насквозь пропитанную потом сорочку и надеть его повседневную одежду. Я вновь испугался, когда увидел его без рубашки. Монтегю никогда не казался крепышом, напротив, он был хрупкого, можно сказать детского телосложения, и лицо его всегда было бледным, как у человека, живущего в большом городе и покидающего свой дом лишь по необходимости. Но теперь он вообще напоминал ходячий скелет: тело было изможденным, ребра просвечивали сквозь кожу — были видны тонкие, словно отполированные, кости — а плечи были такими узкими, что я мог бы обхватить их одной рукой. У него едва хватило сил натянуть рубашку и брюки. Мне пришлось помочь ему надеть носки и туфли, потому что у него закружилась голова, как только он попытался наклониться. Монтегю, что ни говори, представлял собой жалкое зрелище.

Несмотря на это, я даже не пытался убедить его остаться в каюте. За тридцать пять дней, которые я провел с ним, я усвоил одну простую вещь: если Рандольф Монтегю что-то задумал, разубедить его уже невозможно.

Когда я оказался на палубе, холод словно вцепился в мое лицо невидимыми ледяными когтями. Дрожа, я плотнее стянул тонкую накидку, укрывавшую мои плечи, и осмотрел палубу. Туман еще ближе подполз к паруснику и громоздился по ту сторону поручней непробиваемой серой стеной. На какой-то миг я даже засомневался, нахожусь ли я на борту судна. Нас окружал уже не океан, а лишь серая мрачная бесконечность, в которой было где затаиться ужасу.

— О господи, — с трудом переводя дыхание, сказал Монтегю.

Он вслед за мной прошел, наклонившись, через дверной проем, остановился и протянул руку, чтобы опереться на мое плечо. Я почувствовал, как дрожит его рука.

— Это они, — прошептал он. — Это… даже хуже, чем я предполагал.

Я посмотрел на него вопросительно, но он, казалось, забыл о моем присутствии. Его взгляд впился в окружавшую судно серую стену, и я снова заметил в его глазах то выражение страха, которое уже неоднократно у него подмечал.

— Где… капитан?

Я поднял голову, взглянул на ют и указал на коренастую фигуру Баннерманна, казавшуюся черной тенью на сером фоне тумана.

— Отведи меня к нему, — пробормотал Монтегю.

Взяв его за руку и поддерживая за локоть другой рукой, я повел Монтегю вверх по крутой лестнице на ют так осторожно, как будто он был маленьким ребенком, делающим свои первые робкие шаги.

В клубах тумана рядом с судном возникло неясное, еле различимое движение, и на какой-то миг мне показалось, что я слышу тяжелое, изможденное дыхание.

— Монтегю!

Это Баннерманн заметил нас и спешил к нам, широко шагая по сверкающей от влаги палубе. Когда он остановился перед нами и посмотрел мне прямо в глаза, его лицо выражало испуг, который постепенно переходил в гнев.

— Крэйвен! — затараторил он. — Вы в своем уме? Как вы могли этого человека привести сюда! Он…

— Я сам этого захотел, — прервал его Монтегю.

Его голос был таким тихим, что едва ли его можно было бы услышать, если бы не эта неестественная тишина на палубе. Тем не менее Баннерманн тут же умолк.

— Роберт рассказал мне об этом тумане, — продолжил Монтегю. — И мне нужно было увидеть его самому.

Он шумно вздохнул, посмотрел мимо меня и Баннерманна на туман и сжал кулаки. Монтегю так стиснул губы, что они превратились в тонкую полоску.

— Сколько уже времени это продолжается? — спросил он.

Баннерманн был явно раздражен.

— Что продолжается?

— Туман, — нетерпеливо пояснил Монтегю. — Роберт сказал мне, что мы остановились еще до наступления рассвета.

— Ну, не совсем так, — сказал Баннерманн. — Туман опустился за два часа до восхода солнца, но ветер утих намного позже, — он подумал секунду. — Где-то три часа назад. Может быть, три с половиной.

— Три с половиной часа! — Монтегю побледнел еще больше. — Мы не можем здесь оставаться, капитан. Судно должно немедленно идти дальше. Нам… грозит опасность, если мы задержимся здесь еще хотя бы на час.

Баннерманн бросил на Монтегю выразительный испытывающий взгляд. Я уставился на капитана и попытался при этом покачать головой, но так, чтобы этого не видел Монтегю. Баннерманн, также незаметно для Монтегю, кивнул мне. Он понял.