Виталий Вавикин - Суккубус

– Да-а-а… Мне шестьдесят три года, Дэнни.

– Смерть невозможно упустить, Билли. Но вот жизнь… Жизнь упустить можно.

И Брендс снова бежал. Бежал после стольких лет затишья и оседлой жизни.

Рем.

«Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью. Похоть же, зачавши, рождает грех, а содеянный грех рождает смерть». – Послание Якова, гл. 1.

– Мистер Брендс! – Рем бежал за стариком. – Билли Брендс!

– Я могу вам помочь, молодой человек?

– Мне сказали, вы искали меня. – Рем остановился, переводя дух.

– Я искал не вас, а того, кто может дать совет и, может быть, помочь.

– И насколько глубока ваша печаль?

– Боюсь, вы слишком молоды для своего сана, – Брендс улыбнулся.

– Я просто быстро учусь, мистер Брендс.

– И что же вы изучаете?

– Все.

– Все?! Не слишком-то по-христиански, юный святой отец.

– Апостол говорит: «Да исследует человек самого себя и затем лишь вкусит от того хлеба».

– Иногда даже апостолы говорят истину.

– И люди.

– Но реже.

Они выбрали тихий бар. Заказали выпить.

– Верите ли вы в Ад, юный святой отец?

– Если есть Рай, значит, есть и Ад.

– Я не спрашиваю о догмах. Я спрашиваю лично вас.

– Я должен верить, мистер Брендс.

– Но не верите…

– Вильгельм сказал: «Я видел одну женщину, которая была убеждена, что черт познает ее изнутри, и сказал, что подобное чувство невероятно». Понимаете, мистер Брендс? Верить можно лишь тому, что видел, в чем убедился на своем опыте.

– Раньше за это жгли на костре, молодой человек.

– И пытали раскаленным железом, – Рем выловил из своего стакана оливку. – Я изучал экзорцизм, изучал изгнание бесов, перечитал откровения всех святых и апостолов… И знаете, что я понял? Тайны лгут. Они нужны лишь для того, чтобы оправдать бессилие и беспомощность.

– Так вы ищете тайны, молодой человек?

– Я разгадал их все.

– Тайны прошлого.

– Без прошлого нет будущего, мистер Брендс.

– Но живем-то мы в настоящем. И тайны… Они вокруг нас. Внутри нас. Тени. Мысли. Нужно лишь уметь искать.

Они переглянулись и заказали еще выпить.

Дальняя комната в доме Пита Самерсхеда…

И разверзлась Геенна огненная. И увидел Рем, как демоны в облике младенцев насилуют плачущих матерей. И услышал он крики праведников, горящих на кострах. И застлал пепел от их тел небо. И пролилась кровь Христова. И впились грешники зубами в его плоть. И не могли насытиться. И побежал Рем. Побежал прочь от этого безумия. И видел он Соломона, совершающего жертвоприношения перед богами, которым поклонялась его жена. И видел он утопленных в реке ведьм, сохранивших в себе веру в Господа и потому прощенных. И слышал он великие предсказания. И слышал голоса инквизиторов, цитирующих «Multorum querela». И видел, как умирают целые стада. И бежал по их разлагающейся плоти. И чувствовал, как смрад проникает в его тело. И зарождаются болезни. И вымирают целые города. И Ад приходит на землю. Настоящий Ад. И сорваны печати. И стучат копыта всадников, спешащих за его душой. И закричал Рем. Упал на колени и начал молиться. И расступились чары. И увидел он райские кущи. Бескрайние сады и женщин, зовущих его. И солнце согрело его дрожащую плоть. И душа расцвела в чудесных объятьях. И отдался он этим ласкам. И растаял в сладостных поцелуях. И не пожелал возвращаться…

– Очнись, святоша.

Женщина, слуга дьявола в доме Пита Самерсхеда. Она стояла над ним, а он – служитель бога, валялся у нее в ногах.

– Что это было? – прошептал Рем, пытаясь подняться.

– Ты кончил.

Рем смотрел на картины. Его лицо. Он был уверен, что оно где-то там. Скрыто грудой мазков и красок. И он проклят, отныне и присно, и во веки веков… Черт бы его побрал!

Он собрал свои вещи и покинул комнату.

– Выпей, – Брендс протянул ему стакан. Скотч протрезвил рассудок. Помог собраться.

– У меня нет слов, – прошептал Рем. Никогда прежде он не чувствовал в себе столько веры. Никогда прежде он не был так счастлив. – Я хочу испытать это снова, мистер Брендс. Вы говорили, что есть дом.

– Боюсь, тебе еще рано приходить туда.

– Я подготовлюсь.

– Не торопись.

– Ради этого я готов ждать всю свою жизнь, мистер Брендс…

Себила. Она вошла в жизнь Джейкоба, когда ему исполнилось двадцать пять. Молодая, сочная, страстная и безумно красивая. Они отдавались друг другу везде, где была возможность: в лифте, на лестнице, в офисе… Минутные вспышки страсти и новое томительное ожидание. Месяц, второй, третий… Это не было любовью, нет. Всего лишь страсть, которая намного сильнее любви.

– У нас будет ребенок, Джейкоб, – она сказала это до того, как он снова сорвал с нее одежду и овладел ее телом. Холодный душ, и страсть шипит, шипит…

– Кто ты? – он отступил назад. Трезвые мысли. Здравый рассудок.

– Кто я? – Нет, она не боялась его. – Думаю, ты не захочешь этого знать. – Детство. Странные истории… Дом. Картины… Джейкоб вырос вдали от этого. – Я выбрала тебя еще до твоего рождения, мой мальчик. – Себила. Почему его бабка в бреду всегда шептала это имя? Почему он не думал об этом прежде? – Ты всего лишь игрушка, Джейкоб.

– Чего ты хочешь?

– Того же, что и все.

– Ты не все.

– Я просто люблю своих детей, Джейкоб.

– Кто ты, черт возьми?! – он схватил ее за плечи. Встряхнул. Еще раз и еще… Мир вздрогнул. Изменился. Стал другим: чужим, враждебным.

– Мой маленький Самаэль, – ворковала женщина. – Мой первый муж. Отец моих детей…

Джейкоб чувствовал, как время поворачивает вспять, как проносит его сквозь столетия дикий, и дикий, безудержный ветер срывает с его костей плоть, дарует новую и снова срывает. Сотни перерождений. Тысячи лиц перед глазами. И боль. Океаны боли. Древняя линия крови, которая ведет его к истокам. Древние города. Древние люди. Древний род. Самаэль! Джейкоб пошатнулся, привыкая к новому телу. Десятки наложниц окружили его. Смуглые, черные, белые, как далекие звезды. Но лишь одна была мила сердцу. Она танцевала перед ним, извиваясь, словно змея. Дикая, необузданная. Ее невозможно завоевать. Невозможно подчинить. Она как сердце влюбленного, которое покоряется лишь однажды. И Джейкоб чувствует, как дрожит Самаэль, предвкушая тот миг, когда губы коснутся этого тела, когда он сможет овладеть им. Богиня! Они лежат в постели, и мир вокруг сходит с ума. И оживают тени. И извиваясь, ползут к влюбленным. И отдаются им наложницы. И отдают им своих детей, дабы могли они утолить их кровью свою жаждущую страсть. И Ад открывает свои врата…

Джейкоб очнулся на полу. Мокрый, бледный. Дэнни Маккейн. Он возвышался над ним, наблюдая за его пробуждением.