Река – костяные берега - Полина Луговцова
— Ты ж сам просил, чтоб деньги не заканчивались! Ведь просил? Я помню!
— Не подумал, — ответил Борис и вдруг с опозданием спохватился: сейчас Двузубова прицепится к этим словам, ведь в прошлый раз он сказал то же самое!
Так и вышло. Она вздохнула и начала его журить:
— Не подумал! И кто ж за тебя думать-то будет? Видать, раньше мама с папой за тебя думали, а самого не научили.
— Ну, при чем тут мама с папой! — Борис почувствовал, как кровь прилила к щекам, а притаившаяся внутри злость рвется наружу, как хищный зверь на волю.
— Ничего, жизнь научит! — Двузубова понимающе кивнула, встряхнув слипшимися волосами. — Теперь, значит, ты подумал, и денежки свои потратить хочешь?
— Точно, — ответил Борис и с замиранием сердца спросил: — Могу я второе желание поменять?
— Говори, чего надобно! — Хозяйка одобрительно кивнула и, сдув свесившуюся на лицо жидкую сальную прядь, выжидающе уставилась на него. Борис мог поклясться, что увидел в глубине ее зрачков крошечных чертенят, пляшущих в языках пламени. Какое-то время он подбирал верную формулировку, чтобы снова не вышло казуса, и, наконец, объявил:
— Хочу, чтобы на любые мои траты всегда денег хватало!
— Считай, уже исполнено! — с легкостью, как и в прошлый раз, пообещала ведьма. — Можешь не сомневаться. Трать себе, на здоровье! И не благодари, ведь я в долгу у тебя. Расскажи-ка мне лучше, как там твоя девица, что донимала тебя? Отвязалась?
— Еще бы! Ушла и не взглянула ни разу. Даже не вспомнила, кто я такой!
— Вот и хорошо! — Двузубова расплылась в лукавой улыбке. — Может, Нюру мою теперь в жены возьмешь? — И, не слушая протестов Бориса, крикнула, обернувшись к двери: — Нюра! Подойди-ка! Знаю, что ты тут.
Из дверного проема робко выглянула девушка, но, встретившись взглядом с Борисом, отпрянула так, что ее темные волосы взметнулись в воздух подобно крыльям вспугнутой птицы.
— Где тебя носило, негодница? — продолжала Двузубова, но совсем не сердито, а с едва уловимой шутливой ноткой. — Все суженого своего разыскивала? Забыла меня? Бросила? Даже расчесать меня теперь некому — так и хожу нечесаная!
Борис чуть не фыркнул, услышав это, но вовремя сдержался. Волос у ведьмы почти не осталось. Но даже эти жалкие «сосульки» она не смогла бы расчесать сама: руки у нее выглядели слишком короткими и будто приросшими к тугим бокам по самые локти.
Нюра больше не показывалась, а хозяйка вдруг подала Борису неизвестно откуда взявшийся в ее руке гребень, обратившись со словами:
— Может быть, ты меня причешешь? Ведь скоро время обеда, а мне к людям стыдно выйти.
Борис с опаской взял острозубую массивную вещицу, и ему почему-то вспомнилась найденная в песке кость. Гребень был сделан из чего-то похожего: такой же шершавый на ощупь, легкий и белесый.
— Вообще-то я никогда никого не расчесывал, — пробормотал он растерянно. Отказываться было неудобно, и он провел гребнем по волосам хозяйки: зубцы застряли в липких прядях, и несколько пучков, оторвавшись, упали к его ногам. Борис, испугавшись, что во время расчесывания у ведьмы вылезут все волосы, поспешил вернуть гребень назад. Хозяйка сделала вид, что осталась довольна.
— Вот теперь можно и обед накрывать!
И все повторилось, как и в прошлый раз, только теперь Двузубова повела Бориса в другую комнату, такую огромную, что комнатой ее называть было бы неправильно: это был целый зал, в котором уже сидели люди. Длинный и широкий, как теннисный корт, стол ломился от блюд с дымящейся рыбой, но не красной и чешуйчатой, а гладкой, безголовой, бесхвостой и гораздо более крупной: размером куски походили на обрубки пожарных рукавов. Эта рыба не понравилась ему еще больше, чем первая. Борис попытался сказать хозяйке, что он совсем не голоден, на что та сердито заворчала:
— Как же не голоден, если рыбу из мережи украсть хотел?!
— Не украсть, а только посмотреть, как она ловится, — попытался объяснить он, но Двузубова возмутилась:
— Выходит, секрет прознать вздумал? Хитре-ец! Никому не позволено без моего ведома рыбу ловить! Наказание за такое дело полагается! Но тебя, так и быть, на первый раз прощаю, нравишься ты мне. Садись да ешь!
— Но мне не хочется! — Борис упирался, отказываясь садиться за стол, и старался не смотреть на эти жуткие рыбные яства, чувствуя, что становится центром всеобщего внимания. Не меньше сотни пар глаз наблюдали за ним.
— Знаешь ли ты, что в наших краях существует древний обычай: гостя, отказавшегося отобедать с хозяином, считают за врага и выгоняют с позором!— наседала Двузубова. — Раньше за такое могли и убить.
— Надо же, я и не думал, что все так серьезно! — Борис лихорадочно соображал, как выкрутиться, уверенный, что не сможет заставить себя проглотить даже крошечный кусочек «пожарного шланга». — А, может, у вас картошечка найдется? Помню, что она была очень вкусная!
Среди гостей послышался недовольный ропот и смешки, но Двузубова все-таки сжалилась: велела подать на стол картошки для особенного гостя и мятного чая для всех. Глядя, как Борис поспешно откусывает дымящийся клубень, она вдруг пригрозила:
— Но смотри, в другой раз не отвертишься!
— В другой раз?! — Борис от неожиданности чуть не подавился. — Вообще-то я как-то… не планировал…
— Ну-ну, не зарекайся! — загадочно усмехнулась хозяйка.
В тот момент Борис был уверен, что никогда не захочет вернуться в Кудыкино, существующее в его до странности реалистичных снах. Он мечтал, чтобы дурной сон поскорее закончился, но знал, что по сложившейся традиции терпеть ему придется до наступления ночи.
Глава 9. «Все и сразу»
Как только странная рыба была съедена до последнего кусочка и хозяйка отпустила всех гостей, Борис бросился на поиски выхода из терема в стремлении как можно скорее глотнуть свежего воздуха — казалось, еще немного, и он задохнется от густой рыбной вони, наполнявшей комнаты и коридоры. Двузубова взяла с него обещание вернуться на ночлег, но на самом деле Борис сразу решил, что не ступит больше сюда ни ногой, лучше устроиться под кустом на берегу реки. И, хотя в прошлый раз местный мальчишка по имени Колька внушил ему страх к обитающей там русалке, позже Борис догадался, что на самом деле это была Нюра, которая едва ли представляла для него какую-то опасность. Она сама боялась Бориса как огня. А вот поведение ведьмы Двузубовой показалось ему агрессивным: что-то хищное и плотоядное сквозило в ее взгляде — она смотрела на него, как щука на пескаря.
Оказавшись во дворе, Борис поспешил к воротам, стараясь не дышать. Сильный
