Телевидение - Эдвард Ли
- Да будет так, возрадуемся тьме!
- Отец Земли, как ты видишь Землю через нас, позволь нам увидеть её самим, через тебя.
Собрание закончило пением "Отец Земли, увидь Землю сквозь нас".
Фартинг узнал в них слова, выгравированные на металлическом шаре с прахом дяди Элдреда. Он отмахнулся от этой речи как от шутки, но почему же тогда он вдруг почувствовал эйфорию? Тень появилась сзади, затем обошла его и встала перед ним. Это была Мэл, полностью голая, с вытянутым животом, таким тугим и блестящим, что Фартинг почти мог видеть в нём своё полуотражение.
Она держала не пластиковый стаканчик, а богато украшенную чашу из чёрного камня.
- Дерьмо, Мэл...
- Просто выпей, - сказала она. - Когда-нибудь ты будешь вознаграждён так, как ты и представить себе не можешь, и я тоже.
- Ты веришь в это дерьмо? - Фартинг сказал это, уже наполовину твёрдый, глядя на её тело. - В Принца Лжи?
- Выпей это. Или Уолтер тебя заставит.
Фартинг предположил, что она права; он увидел, как Уолтер смотрит на него одним глазом, держа руку над ножом в ножнах под пиджаком. Мэл поднесла чашу к губам и наклонила её. Фартинг шумно выпил. Горячая металлическая жидкость хлынула ему в горло и заполнила желудок, где, казалось, гудела и пульсировала. Ему хотелось выплеснуть всё это обратно на её вздутый живот и выплюнуть ещё немного в лицо Саеду, Кириллу и Асениэт, и прямо на голову этой маленькой злобной пизде Карен...
Но только через мгновение эта другая часть его самого начала всплывать на поверхность, а вместе с ней и его похоть, его жадность и его ненависть. Теперь его член был таким твёрдым, что причинял боль. Единственный свет в комнате, казалось, померк, и на старом телевизоре расцвела безмолвная статика, и у него возникло ощущение, что его дух, если он у него был, погружается в это...
И вот ты здесь, с безумной ухмылкой, обнажённый, и твоя эрекция торчит, как штырь, трахаясь, трахаясь, трахаясь, в любую доступную дыру - женскую или мужскую - среди массы извивающихся людей в Часовне Богоматери Эндорской, в мраморных залах Ордена Чёрного Солнца, нефы Уикома на узких коврах NXIVM. Вот чем все занимались: трах, оргазм, трах, оргазм. Мужчины, женщины, не важно. Ты служишь Иблису, оскорбляя Бога, и ты оскорбляешь Бога, трахая всё, что движется. Сперма летит. Эякуляция после эякуляции. Выбрасывать драгоценное семя и эксплуатировать других для собственного удовольствия, потому что таков мир. Женщин перед тобой уже грубо трахали, но они всё ещё ухмыляются, всё ещё задыхаются в предвкушении бóльшего, и ты погружаешь свой член в каждую из их кровоточащих "кисок", наполняя их спермой и переходишь к следующим, всё во имя его...
А потом тебя тащат, словно за горсть волос, словно через чёрную лужу, и следующее, что ты знаешь, - это то, что ты в одной из хозяйственных построек сразу за лагерем. Теперь тебя зовут Норио Накая, и ты капитан японской императорской армии и самый высокопоставленный человек на острове. Своим заточенным штыком ты отсекаешь икры и квадрицепсы бывшему солдату из Индии или Сингапура, союзнику презренных британцев. Мяса на этих заключённых осталось немного, нет, не в 1944 году и не после многих лет рабского труда на строительстве взлётно-посадочных полос на Папау. Ты начал с нескольких тысяч, а теперь осталось несколько сотен - главная причина смерти - голод. Рацион, который когда-то был в изобилии и активно пополнялся, почти сошёл на нет. В прошлом каждому заключённому ежедневно выдавали фунт рисовой муки, а также несколько унций собачьего мяса или рыбы и немного овощей, когда они были доступны (в конце концов, как хорошо могли работать заключённые, если они недоедали?) Но теперь, когда ситуация изменилась, тебе пришлось сократить паёк заключённых до трёх унций муки, и это всё, и даже это не продлится долго.
У тебя и твоего отряда охранников нет другого выбора, кроме как есть мясо заключённых, которые уже недостаточно сильны, чтобы работать. Каждый день ты выбираешь несколько человек, которые вряд ли проживут намного дольше. Ты тащишь их во флигель и срезаешь мясо с их костей, пока они ещё живы. Они кричат громко и сильно, и ты хочешь этого, ты хочешь, чтобы заключённые в лагере слышали крики, и когда ты начинаешь готовить мясо (которое имеет аромат, похожий на жареную свинину), ты хочешь, чтобы этот запах распространялся по лагерю так, чтобы голодающие заключённые знали, что происходит. Ты также вырезаешь сердца и печень и готовишь их. Печень особенно важна, и она вкуснее всего остального. На протяжении всей истории японцы считали, что печень - это орган, содержащий мужество и верность, а сердце - душу, и что величайшим проявлением победы является поедание плоти твоих врагов.
Ну, ты не знаешь обо всём этом, но ты знаешь, что если ты не будешь потреблять достаточно мяса каждый день, то ты не сможешь выполнить свой долг перед Императором. Итак, ты ешь, и ты ешь с улыбкой благодарности на лице. Время от времени боги вознаграждают тебя за твоё усердие: на остров выбрасываются сбитые американские лётчики. Они крепкие и здоровые, и ты заставляешь их работать... но всегда оставляешь одного в стороне, чтобы ты смог срезать всё это восхитительное мускулистое мясо и наполнить свой живот...
Теперь ты ешь больше человеческой плоти, но твоё имя не Норио Накая, ты Джеффри, и ты совсем слетел с катушек. Хоть однажды ты и пытался съесть член одной жертвы (получилось не очень хорошо), твоя любимая часть - бицепс. Для тебя бицепс - это то, что делает мужчину наиболее привлекательным; это символ его мужской силы, и именно этого ты хочешь для себя, чтобы ты не был забыт, чтобы ты не был предан забвению. Как ты читал в книгах, на вкус оно очень похоже на мясо свиной отбивной.
Все твои мужчины прекрасны, но они пытаются сбежать, когда могут, и это то, что тебя ранит. Почему они не хотят остаться? За всю твою жизнь все покинули тебя. В будущем, когда тебя поймают, люди будут думать, что тебе нравилось их убивать, но на самом деле это то, что ты ненавидишь. Несколько раз ты просверливал отверстия в их черепах и засовывал в отверстия какие-то вещества - кислоту, несколько капель кипятка, ковровые гвозди, - потому что ты думал, что
