Телевидение - Эдвард Ли
Единственным ответом Мэл был её открытый взгляд. Теперь Фартинг чувствовал себя двумя людьми, двумя разными людьми, слившимися воедино: один, скучный, нормальный болван, который был потрясён всем этим, и, наоборот, оккультный сексуальный социопат, сумасшедший, психически связанный с принцем Тьмы. Он смотрел на её голые ноги, большой живот и сиськи, упирающиеся в чёрную футболку, и снова вернулось желание трахнуть её, но на этот раз засунуть член в её "киску" и постучать в дверь этой злой крошки.
- Нет, - сказала она с ненавистью в глазах. - Я не буду снова проходить через отжим, не сегодня, ты извращённый ублюдок.
"Да, наверное, я извращённый ублюдок", - согласился он.
Ему нравилась Мэл, но как он мог любить её и одновременно так сильно ненавидеть? Иногда было так приятно просто ненавидеть всех. Он встал и выглянул из-за занавесок, удивившись, что уже вечер.
- Блять, мы проспали всю ночь, а потом полдня. Скоро сумерки. Наверное, нам лучше подготовиться.
А потом он пошёл в душ.
* * *
Фартинг просто сидел в кресле в гостиной, пил пиво и смотрел. Саед, Кирилл, Асениэт и вечно непроницаемый Уолтер уже были там, как и Карен, которая потирала свой выпирающий живот и улыбалась каждый раз, когда глядела на Фартинга. В своих фантазиях Фартинг увидел, как он раскалывает ей голову на четыре части, а затем пинает Асениэт по пизде изо всех сил, просто... потому что так хочет. Двое крепких мужчин из закусочной принесли вместительный мини-бар и поставили его на кухне, после чего ушли. Неудивительно, что роль бармена взял на себя Кирилл. Фартинг поморщился, глядя на его живот.
"Господи, приятель. Твой живот больше, чем у Мэл и Карен вместе взятых. Я думаю, что в грёбаной России нет людей, следящих за своей фигурой".
Когда солнце садилось, прямо перед входом послышался громкий звук мотора, а затем возбуждённые разговоры. Фартинг выглянул в переднее окно и увидел остановившийся автобус Mercedes и ещё не менее десяти человек, вышедших из автобуса и вошедших в его трейлер. Автобус уехал, когда все вышли, и через несколько мгновений гостиная наполнилась тявкающей толпой полиглотов. Это было похоже на сумасшедшее воссоединение: люди всех цветов кожи, разных возрастных групп, множество международной одежды, они радостно общались друг на другом с любым акцентом. Здесь был министр нефти Кувейта, а там главное должностное лицо Южной Кореи. А ещё какой-то парень из Конго в дашики и одной из тех шапок, похожих на корзинку для мусора на голове. Кожа у него была чёрная, не тёмно-коричневая, а чёрная, как антрацитовый уголь. Затем привлекательная, элегантно одетая женщина лет пятидесяти, которую Фартинг мог поклясться, что однажды видел в новостях, важная персона в Совете Безопасности ООН. Ещё одна женщина, которую он время от времени видел в новостях, которую он считал премьер-министром какой-то небольшой европейской страны. Два других хорошо одетых американца разговаривали у тележки с выпивкой, оба средних лет, один лысый, как бильярдный шар, другой в очках, без галстука и с взлохмаченными волосами. Фартинг мог рассмеяться, оглядываясь вокруг: кучка суетливых богачей, потягивающих дорогое вино и болтающих.
"Посмотрите на меня, - подумал Фартинг. - Я сижу посреди сатанинской вечеринки..."
В комнате стало темнеть, как и снаружи, и лица его "гостей" тоже потемнели - тёмные лица с ярко-белыми зубами и блестящими глазами. Фартинг знал, что скоро придёт время, и даже когда его желудок скрутило от этой мысли, его член и яйца вспыхнули в отвратительном ожидании.
Ему придётся включить телевизор и увидеть больше, ещё больше худших злодеяний, когда-либо совершённых человеком. По крайней мере, изображения по телевизору были без звука, в отличие от его снов, но теперь, когда он подумал об этом, возможно, эта беззвучность похоронного бюро сделала их ещё хуже.
Карен подошла, как всегда ухмыляясь; её живот и набухшие от молока груди вытягивали платье для беременных.
- Где Мэл? - спросила она.
- Возможно, повесилась, что и мы с тобой должны сделать.
- О, да ладно, тебе это нравится - власть всего этого. Все эти люди, некоторые из самых богатых и влиятельных людей в мире, и все они в восторге от тебя.
- Тогда им нужно полечить свои головы. Как и тебе.
- Мне? Я не могу чувствовать себя более счастливой. Из всех девушек в мире они выбрали меня, - сказала она. Её глаза казались светящимися. - Я чувствую себя великолепно. Моё попадание в группу - чистая случайность.
Фартинг нахмурился.
- Для школьника-подростка у тебя отличный словарный запас.
Она встала на цыпочки и ещё более по-волчьи ухмыльнулась.
- Это скоро начнётся. Позволь мне отсосать тебе до начала?
- Я лучше отрежу свой член и выкину его в мусорный бак.
Это положило конец её ухмылке.
- Ты действительно мерзкий кусок дерьма, ублюдок.
- Детка, никто не знает об этом лучше меня, - согласился Фартинг. - А теперь убери свои сиськи и живот с глаз моих.
Чуть позже Саед посмотрел на часы и прервал всех громким голосом:
- Друзья! Милостью нашего благодетеля... пора!
Уолтер подошёл к Фартингу сзади, схватил его за плечо и подтолкнул в сторону задней комнаты. Остальные допили свои напитки и последовали за ними во внезапной тишине, которая была какой-то зловещей и жуткой. Фартинг уже знал своё место; он сел на металлический стул перед старым телевизором. Все остальные стояли позади него - комната была битком набита. Саед стоял прямо перед телевизором, лицом к прихожанам, как священник в церкви.
- В эту самую тёмную и священную из ночей, мои братья и сёстры, мы собрались, чтобы ещё раз увидеть это великое чудо и доказательство нашего живого господина.
Тишина. Затем собрание в унисон спросило:
- И мы увидим?
Саед звучно ответил:
- Увидим!
- Получим ли мы богатство, чтобы все нам завидовали?
- Получим!
- Умрём ли мы мирно в своих постелях, с откормленными чреслами и с чревами, полными амброзии? И спустимся ли мы в рай, чтобы жить там вечно?
- Спустимся! - ответил Саед. - И если мужчина или женщина желают долгой жизни и убивают своих врагов без предусмотрительности, и если они будут пить осквернённую кровь и осмелятся созерцать самые отвратительные видения, то должны принести жертву и приветствовать Короля Воздуха от всего сердца и преклоняться перед ним с благоговением.
- Да будет так, возрадуемся тьме!
- О друг и владыка ночи,
