Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган
Что было дальше, рассказывать пока не стану, хотя на этом история не заканчивается. Прежде чем продолжать, надо описать события, без которых будет непонятно, что именно со мной произошло. Если говорить откровенно, то я не уверен, что эти происшествия связаны и что с ними картина станет яснее. Но рассказать все равно надо. Для этого придется достать старый конверт, который я бережно хранил двадцать пять лет, переезжая из одной квартиры в другую, пока наконец не обзавелся собственным домом. Там лежит аудиокассета, корешок от билета и полароидный снимок, выцветший до неузнаваемости. Кассету прослушать не получится: однажды ее зажевало в магнитоле, и лента запуталась так сильно, что ее пришлось разрезать в нескольких местах, Я долго пытался починить ее: расправлял складки, склеивал концы, наматывал на бобышки – ничего не получилось. Достать новую я не сумел: то была копия пиратской записи, оригинал которой существовал в одном-единственном экземпляре (вряд ли он вообще сохранился, поскольку кассету, откуда скопировали запись, я не видел). Я искал песни в интернете, но ничего не нашел. На кассете было выступление упомянутой мной группы The Subterraneans длительностью пятьдесят девять минут. Корешок – от билета на концерт той же группы в клубе «Последний шанс», который состоялся двадцать первого июня тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
Ты, наверное, думаешь, что на снимке музыканты, но нет. На нем ребята, с которыми я гулял той весной после уроков. Хотя фотография за эти годы сильно выцвела, я все равно узнаю людей, изображенных на снимке, хотя местами картинка поблекла и приходится напрягать память. Сейчас ты разглядел бы на ней лишь череду бледных фигур, словно вышедших из-под пера начинающего портретиста, на каждую из которых можно лепить бирку «Восьмидесятые!». Длинные волосы с жуткими начесами у парней, короткие ершистые стрижки или фиолетовые пряди у девчонок. Кожанки и джинсовки, украшенные пуговицами с логотипами музыкальных групп, значками анархистов и лозунгами вроде «Палки и камни ломают мне кости, но плети и цепи возбуждают меня». Джинсы с мартинсами или длинные юбки с кедами, кожаные мини с чулками в сетку и кроссовками… В общем, панк вперемешку с нью-вейв и зачатками готики.
Нет-нет, сам я так не одевался. Был слишком застенчив и малодушен, чтобы расстаться с любимой рубашкой-поло, джинсами и конверсами, не говоря уж про сине-желтую спортивную куртку, которую носил в любую погоду, кроме самой лютой жары или морозов, еще с тех пор как получил ее на весенних соревнованиях по легкой атлетике в младшей школе. В общем, одевался я скромно; рубашки и джинсы покупал в самых дешевых сетевых магазинах. Зато не выделялся в толпе. Разве что на куртку изредка поглядывали местные качки со своими подружками, но обычно меня не трогали. Подобная маскировка помогала избегать лишних насмешек, чего я, собственно, и добивался.
Итак, ты, наверное, спросишь: если я старательно прятался от чужих взглядов, то почему проводил вечера в столь примечательной компании? Начнем с того, что там была девушка. Звали ее Лорри Картер. С ней я ходил на выпускной. Позвал ее безо всяких романтических намеков. В ответ на мое приглашение она склонила голову набок, прищурилась и уточнила:
– Я должна пойти как твоя девушка или как друг?
Я тут же выдал: «Как друг», стараясь говорить уверенно, чтобы у нее не возникло ни малейших подозрений.
Лорри была очень красивая. Я охотно предложил бы ей встречаться, но считал, что у нее наверняка есть парень, а мне срочно требовалась спутница на выпускной. Впрочем, даже знай я точно, что у нее никого нет, все равно ответил бы так же. В отличие от тебя, к шестнадцати годам у меня еще не было девушек. Я даже ни разу не целовался. Мы порой играли в бутылочку, только мне никогда не везло: обычно горлышко указывало на тех, кто сидел слева или справа от меня. Впрочем, это лишнее и к делу не относится… Я просто хотел сказать, что опыт общения с противоположным полом у меня отсутствовал.
Так вот, Лорри согласилась пойти со мной на выпускной, а заодно пригласила погулять вместе с ней и ее друзьями в пятницу вечером после работы. (Подрабатывал я в книжном «Уолденбукс»; тот находился в торговом центре, который давно снесли, да и сама эта сеть магазинов, надо думать, уже не существует.) Родители охотно меня отпустили. Пока я учился в школе, они постоянно твердили, что не надо раньше времени водиться с девочками, но как только мне исполнилось шестнадцать, принялись ворчать и спрашивать, когда же я найду себе девушку? Кажется, они не поверили, что мы с Лорри всего-навсего друзья. Узнав, что я иду с ней гулять, родители укрепились в своих подозрениях.
Побывай они со мной на той прогулке, то судили бы не столь уверенно. С Лорри и ее друзьями я встретился на главной парковке колледжа в Датчессе. Я бывал в тех краях, но только один раз, когда вместе с дядюшкой Мэттом ездил на окружную научную ярмарку. Парковка располагалась у подножья холма, на котором стоял кампус. Помню, как меня удивило, что чуть ли не во всех окнах горит свет, а стоянка, несмотря на поздний час (было без четверти десять), забита машинами. Лорри и ее приятели уже заказали китайскую еду и передавали друг другу белые бумажные коробочки. Кто-то ел палочками, кто-то – обычными пластиковыми вилками.
Лорри, открыв дверь своего старенького «сааба», сидела на краю водительского кресла, вытянув ноги и скрестив лодыжки. Слева от нее к машине прислонился высокий парень со светлыми волосами, зачесанными в петушиный гребень. Еще один парень и две девушки сидели рядышком на асфальте.
Увидев меня – в обычной спортивной куртке поверх футболки и в простых джинсах, – ребята напряглись, но Лорри радостно воскликнула:
– Это мой друг Майкл! Мы вместе идем на выпускной!
Все расслабились. Одна из девушек, сидевших на земле, протянула мне контейнер с лапшой, Лорри дала палочки для еды. Я никогда не ел ими, даже не видел вживую, только в фильмах про кун-фу на девятом канале, но покорно разорвал бумажную упаковку, разломил палочки и неумело подцепил содержимое коробки. Там оказались большие ломтики грибов и зеленого перца, плавающие в остром серо-голубом соусе, от которого щипало язык и немело во рту. Грибы были не самым популярным блюдом в
