Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган
– Съесть?!
– Таков был древний способ отнять у противника силы. Если честно, на эту мысль меня натолкнуло одно эссе, где автор сравнивал работу критика, пытающегося разобраться в перипетиях поэмы, с действиями героя, который дерется с чудовищем. Выход, по мнению критика, был один – съесть злосчастный текст стихотворения. Разумеется, то была всего лишь метафора, но я вспомнил, что такую тактику Карсон еще не использовал.
– Похоже, он прислушался к твоему совету?
– Карсон позвонил через пару дней после схватки. Связь была ужасной, но по голосу я понял, что досталось ему сильно. Он потерял глаз, ухо, половину скальпа. Заработал уйму ран от шипастого хвоста. Страж, судя по всему, оказался еще и ядовитым, потому что раны распухли и сочились гноем. Левую кисть и плечо раздробило, ноги он и вовсе лишился до самого бедра. И все же он справился, убил эту тварь: проткнул два сердца из трех, отрубил хвост у основания и расколол топором череп. Придя в себя, кое-как перевязал раны и принялся собирать дрова, чтобы зажарить мясо. Сердца были слишком жесткими, их пришлось спалить. А вот с печенью или какими-то другими потрохами повезло больше. Самое странное, что у Карсона не было ни малейшего аппетита, но стоило положить в рот первый кусочек, как его охватил дикий голод. Больше я от него вестей не получал. Решил, что раны оказались чересчур серьезными и он не выжил. Или случилось что-то еще…
– Похоже, второе, – говорит Уилл. – И что теперь?
Отец задумчиво смотрит на стоящее перед ними существо – Карсона или того, кем он стал. Он опускает дао и протягивает меч Уиллу.
Тот берет оружие.
– Что ты делаешь?
– Кажется, я должен пойти вместе с ним.
– Зачем?
– Так надо. Это будет логично.
– То есть? В каком смысле – логично?
– В символическом.
– Ты серьезно?
– Другой логики в таких вещах не бывает.
– А если ты неправ и он убьет тебя?
– Тогда отомсти за меня, сын, – говорит отец и ухмыляется.
– Не смешно, – глухо отвечает Уилл.
– Шучу как умею. – Отец берет его за плечи. – Ты хороший человек, и я тобой горжусь. Рад, что ты вырос таким. Я тебя очень люблю.
Они обнимаются. Уилл не находит в себе сил разжать руки. Глаза застилают слезы, и он их не прячет.
– Почему? – спрашивает он. – Почему ты решил ему помогать?
– Он был мне другом, – отвечает отец. – Я не мог поступить иначе. Не говоря уж о том, что нельзя было упускать такой шанс и не увидеть живого монстра.
Потом он уходит – пересекает дорогу и идет к чудовищу с лицом давнего друга, который ждет его возле цветущих огнем деревьев.
На ходу отец кричит:
– Славься, хранитель святого источника! Славься, великий бич! Славься, психопомп!
Чудовище открывает огромную пасть, полную острых клыков, и громогласно рычит, приветствуя друга.
Расскажи мне историю.
Сотвори свой рассказ из неведомых далей и звездного света.
Назови его «Время».
И название сразу забудь.
Роберт Пенн Уоррен. Одюбон. Видение
Возле дома, следя за воронами
Милый мой Сэм!
Знаю: в наши времена писать письма не принято.
Почта нужна лишь затем, чтобы отправлять посылки; а если нам с Лиз или маме со Стивом надо что-то тебе сказать, то достаточно открыть имейл или соцсети. Я долго думал, не отправить ли письмо по электронке. Не просто думал – даже сохранил в папке «Черновики» кусочек текста, над которым корпел несколько часов подряд после нашего последнего разговора. Но потом я решил, что лучше взять стопку писчей бумаги, чернильную ручку (непременно черную), сесть за стол и изложить свои мысли от руки. (Вариант с социальными сетями я отмел сразу же; потом поймешь почему.)
В общем, сижу я и обдумываю начало письма. Раскладываю принадлежности, выстраиваю в голове факты в связный текст. Ни черновиков, ни плана у меня нет. Есть только желание ответить на твой вопрос: «Случалось ли в моей жизни что-то странное – по-настоящему странное, всерьез?» Скорее всего, ты спрашивал не просто так, а вспомнив свои юношеские эксперименты с травкой, о которых мне, пожалуй, лучше не знать. Более того, услышав мой ответ, ты, наверное, подумаешь, что и сам я баловался запрещенными веществами. Даже стыдно рассказывать… Во-первых, история вышла настолько фантастической, что может сложиться впечатление, будто я и впрямь, как грозился, решил попробовать себя в роли писателя-фантаста. Кроме того, те события выставляют меня не в лучшем свете. Ты давно знаешь, что я не идеален, но не стоит лишний раз напоминать о своих грехах. Однако я должен кому-то излить душу. Эти мысли не дают мне покоя уже очень давно. Я думал, что научился контролировать свое желание, подавлять его, но твой вопрос неожиданно взбаламутил меня и лишил сна. Можешь считать это письмо чем-то вроде исповеди, хотя я оставляю за собой возможность уничтожить его, как только просохнут чернила.
Итак, отвечаю на твой вопрос. Однажды летом, еще в школьные годы, я ходил на концерт одной группы под названием The Subterraneans в клубе «Последний шанс» в центре Поукипзи. Людей пришло немного. Кроме меня и одного моего приятеля, с которым я познакомился незадолго до тех событий, в зале было не больше двух десятков человек. Я не стал лезть к сцене, а держался в задних рядах. В самый разгар выступления, когда клавишник выдал очень долгое, почти бесконечное соло, шею мне вдруг защекотал ветер. Я повернулся и увидел, что часть клуба, расположенная под балконом, выглядит иначе. Она стала абсолютно черной, если не считать лунной дорожки посередине, ведущей в узкий переулок на том месте, где прежде находился бар. Мне не чудилось, в тот вечер я не принимал никаких наркотиков, которые могли бы вызвать подобного рода галлюцинации. Из переулка в лицо дул ветер, принося с собой запах океана, соли и горячих водорослей. Я отвернулся, однако запах не пропал. Я обернулся снова. Переулок был на месте. Я невольно шагнул в ту сторону. Вокруг, словно безумный орган, звенело бесконечное клавишное соло. В яркой лунной дорожке на булыжниках мостовой виднелись обрывки бумаг. В самом конце переулка из темноты проглядывали силуэты нескольких высоких людей. Я сделал еще один шаг. Мне не нравился их вид,
