Ивановка - Юлия Михалева
Как только Илья оставил его, он тут же заснул. Собака прокралась в дом и свернулась на половике. Умильно поглядывая на Илью, она шлепала по полу толстым хвостом.
Телефон подбросили. Кто и зачем? Нет, вопрос неправильный. Лучше спросить: а если на самом деле его и нет? Если он показался Илье?
Он поспешил обратно. Телефон лежал, где и был оставлен – на столе.
«И все же я схожу с ума. Или уже сошел».
На экране всплыло сообщение от какой-то Кати: «Да ответь же! Я беспокоюсь!»
Илья сел на кровать и, не особо понимая, что собирается найти, стал листать фотографии в своем телефоне. Поляна с остовом авто. Колья с человеческими останками – хотелось бы никогда этого не видеть, но Илья сомневался, что когда-нибудь удастся забыть. Пустой стул почти в самой середине полутемной комнаты. Кусты на склоне у реки. Часовня. И лес, лес, лес – ни на одном кадре из Ивановки ни единой живой души.
Фото с поляны Илье не кажутся, они точно есть: их видели слишком многие. Телефон с трещиной на экране есть: даже если глаза врут, то прохлада его металлического корпуса осязаема, а слух слышит приходящие сообщения. Ступня скелета напугала не только Илью, но и его соседа, значит, была и она. Следы зубов обсуждали вчера два человека – выходит, были и они. А если на самом деле не было Вари? Но в таком случае нужно сомневаться не только в своем рассудке: не только участковый, но и многие в деревне знали ее.
Но если все это было в реальности и не привиделось, значит, должно же быть какое-то объяснение. И если пропавшую с фотографий кошку долгое время удавалось выпихивать из мыслей, ссылаясь на юркость животного и замедленную работу камеры, то ни с поляной, ни с Варей это, разумеется, не работало. И теперь еще этот телефон!
Илья прошелся по комнате, растирая уши руками. Неизвестно, насколько это помогало кровообращению, но поиску ответов – безусловно, нет.
«Надо просто отсюда уехать».
Гениально! Вот так все просто. Илья же переехал сюда по собственной воле и большому желанию, поэтому и обратно может вернуться в одночасье, как будто ничего не случилось. Да еще и с наивной надеждой, что бывшие компаньоны не повесили на него все, что только могли.
Пути из Ивановки не было.
А если снова съездить на ту поляну и сделать новые фото? Спокойно убедиться в том, что там действительно ничего не осталось? И даже, может быть, найти следы или инсценировки, о которой говорил полицейский, или того, что те предметы там были, но их успели убрать? И то и другое должно в какой-то степени внести ясность и охладить разум. Возможно, тогда в него придут и другие ответы.
«Не твоя проблема, Илюха!»
Очень бы хотелось согласиться. И это было вполне возможно до того, как в этом вот самом доме, под тем самым полом, ноющим под беспокойными шагами Ильи, не нашлось то, что раньше было частью человека. И до того, как в его грязной одежде не возник внезапно телефон участкового.
Илья во второй раз за это утро (или, может быть, уже день?) Снова, как и в прошлый раз, когда он провожал на поляну полицейского, закралась тревога – сможет ли он сам найти дорогу туда? Казалось невероятным, как местные могут так ловко ориентироваться в лесной глуши и строить маршруты, как будто они пролегали по ясным городским дорогам с указателями. Но, как видно, за полтора месяца он уже достаточно освоился, чтобы не заплутать. Вот здесь, у большого засохшего дерева, нужно остановиться и пойти направо, а затем…
«Вперед до сломанных деревьев и повернуть налево, а там дальше будет понятно», – шептал тогда шершавый голос.
Илья уже в третий раз последовал его указаниям. И снова, свернув налево, обмер: обугленный остов автомобиля как будто и не покидал своего места. А чуть дальше за ним Илью опять приветствовали обугленные, перевязанные ленточками деревья.
«Боже мой… Да что же это такое…»
Илья нашарил телефон. Руки тряслись. Двенадцать процентов заряда – он еще в доме находился на последнем издыхании. Щелк… щелк… Снимки сворачивались и улетали в глубины памяти. Увязая в глубоком снегу, Илья заставил себя пройти вдаль за ленточки – и сел без сил в снег.
И кострище, и колья снова были на месте. Жуткие останки по-прежнему примотаны к среднему из них. А прямо в середине каменного круга костра спиной вверх лежал человек. И эта спина в черной куртке выглядела отчаянно знакомой.
«Может быть, ему просто стало плохо… Он тоже приехал сюда, чтобы все еще раз проверить, и упал… Нужно ему помочь…» – «Беги!»
Как бы заманчиво ни звучал второй призыв и каким бы громким он ни был, Илья все же повиновался первому, хотя и знал сразу в глубине души, что помочь уже ничем не получится. Но, приблизившись и наклонившись над полицейским, он не мог понять, что делать.
«Надо его позвать… Но как же его зовут? Почему я так и не спросил, как его зовут?»
– Эй… – неуверенно позвал Илья.
Человек не пошевелился. Тогда он осторожно тронул его за плечо. Оно оказалось слишком твердым. Помешкав, Илья все же решился и рывком перевернул найденного на спину.
Да, это, вне всяких сомнений, был участковый, и да, он был мертв. Когти какого-то хищника разодрали ему щеку, а зубы – но хотя бы звериные, а не человеческие – горло, вырвав из него большой кусок прямо посередине, где раньше было адамово яблоко. Тело окоченело, и на лице замерло выражение ужаса: глаза широко раскрыты, и рот застыл в крике…
Вспомнились отчаянные сообщения какой-то Кати. Кто-то беспокоился и ждал его домой – и теперь уже никогда не дождется.
А что, если он не отвечал Илье, потому что уже тогда был мертв?..
Мертв. Полицейский мертв, а его телефон – в доме Ильи. В Ивановке многие видели его с Ильей. И теперь, возможно, деревенские, оправившись за дровами или на охоту, – да мало ли что они постоянно делали в этом лесу – увидели Илью прямо на месте… Убийства? Несчастного случая? А если зубы хищников – это побочный результат, звери просто нашли тело, но полицейского кто-то убил?
И если обратиться в полицию – с учетом всего перечисленного Илья тут же станет первым и единственным подозреваемым.
«Беги! Уезжай отсюда! Тебе же нечего терять!»
И на сей раз Илья поддался.
