Ивановка - Юлия Михалева
Он вышел на улицу, закурил и набрал номер, отбиваясь от ласк собаки, – у нее снова случился необъяснимый приступ любвеобильности, причем по непонятным причинам выделяла она именно Илью, и только его. Гудки шли – со связью все в порядке. Но полицейский не ответил. Пока он звонил, на перекур вышли Рыжий, который уже совсем едва держался на ногах, и его взрослый приятель, один из тех, кто помогал на стройке забора у часовни.
– Ты зачем бабкину одежду взял? – еле ворочая языком, упрекнул Рыжий. И через миг, покачиваясь, громко заявил: – А это все я!
– Что ты? – уточнил его приятель.
Рыжий махнул рукой.
– А, да так… А пойдете к бабь Тане моей?
– Ты же сказал – нельзя, – напомнил Илья.
– Ну так… Всем нельзя, а вас проведу. Через сарай и кладовку пойдем, никто не увидит.
Илья не помнил, что ответил. Но помнил, как они пробирались через пахнущий мышами сарай, где Рыжий снял пару досок в стене, а затем Илья больно ударил колено о ящик в темной тесной коморке. Там он потерялся и уже начал звать на помощь, но чья-то рука вытащила его на свет.
Он оказался в типичной бабушкиной спальне, пахнущей забытым с детства нафталином. Вышитые покрывала и подушки, шторы, картины и даже подстаканники на столе. Удивительно, как он успел их заметить, ведь, безусловно, все внимание притягивала к себе умершая. Совсем маленькая, горбунья в старушечьем скромном синем платье лежала на спине со скрещенными на груди руками.
Спутник Ильи стянул вязаную шапку и замер.
– Да вы подходите, – позвал Рыжий.
Илья не спешил, и его буквально подтащили к изголовью кровати. Тогда он и увидел лицо горбуньи – и сегодня хотел надеяться, что эта часть вечера была просто сном.
Щеку, но в большей степени шею бабки покрывали глубокие укусы. Самый страшный пришелся на самую середину горла, откуда вырвали кусок.
– Вот почему она умерла, – шепнул Рыжий.
– Слушай, малой… А зубы-то какие… Как будто человечьи, а? – неуверенно заметил его приятель.
Рыжий, снова качнувшись, наклонился вперед.
– Человечьи и есть. И в первый раз тоже так было.
На этом воспоминания Ильи полностью обрывались. Он не имел ни малейшего представления, как оказался на кровати в доме, который никак не мог себя заставить назвать своим. Но тут как раз ничего необычного: в недавнем прошлом этим заканчивался почти каждый вечер.
Жутко хотелось пить, но, как выяснилось, вода опять замерзла. Есть не слишком тянуло, и это хорошо: есть нечего. Если Илья не придумает, где взять денег, то уже через пару дней будет питаться землей и снегом.
Он попытался найти таблетки от головной боли, которые должны лежать где-то в ящиках – он ведь недавно их покупал, – но быстро бросил затею: слишком муторно. И снова улегся на кровать. Но оказалось, что в таком холоде даже маяться от похмелья невозможно. Как он не замерз ночью, или же печь погасла позже?
Пришлось заставить себя опять встать, растопить печь и разогреть лед, чтобы все же напиться. Взгляд упал на лежавший на столе телефон. Взяв его в руки, Илья ощутил подзабытое предвкушение острого стыда: сейчас он с ужасом выяснит, что натворил накануне в алкогольном угаре.
Телефон еще не до конца разрядился, и на сей раз не готовил никаких мерзких открытий. Да, Илья звонил участковому, но об этом он помнил и так. «Нет ответа», – напоминал телефон.
А если так подумать, то чего Илья хотел от него добиться? Не лучше ли списать все эти истории на пьяный бред – и неважно, что тогда он был трезв, – и просто выкинуть их из памяти?
Но ведь все это было. Было на самом деле – вот что лишало покоя. И поляна, и сгоревшая машина, и часть скелета, и пахнувшие сыростью и тленом бумаги. И девушка, пропавшая с фотографии. И, как это ни ужасно, но ведь и человеческие зубы на теле горбуньи были, хочет он того или нет. Нет, это не сон.
И не удавалось найти всему этому разумных объяснений, даже если, как и говорил полицейский, в дом проникли через окно. Пусть и так – а что это меняло?
«А может, я просто схожу с ума».
Сморщившись, Илья нажал на последний вызванный номер и приложил телефон к уху. Разумеется, он опять не ответит. И тогда… Что Илья сделает? Напишет на него заявление и обвинит в халатности? А чем это поможет?
Что-то пиликало в шкафу. Илья сначала даже не понял, что это за звук, и только через несколько секунд сообразил – звонок телефона. Стандартный. У тех, кто все время занят и не уделяет внимания разным не слишком-то важным мелочам вроде подбора мелодии, часто бывает такой звонок. Вот и у полицейского был такой же. Когда они встречались в последний раз, его телефон зазвонил, он ответил, вышел, уехал и больше не говорил с Ильей.
Он подошел и распахнул дверцу шкафа – звук стал громче. Он шел из груды футболок, сваленных внизу. Запустив в них руку, Илья достал телефон.
Участковый точно не бросал его в шкаф, да и с тех пор Илья звонил ему столько раз.
Илья отбился и на всякий случай перезвонил снова. Вдруг это случайное совпадение, и он все же не полицейского? Но, как только пошел вызов, телефон зазвонил опять. «Илья Ивановка» – всплыло на треснутом экране.
Очевидно, он не помнит о прошлой ночи что-то очень важное. Положив телефон на стол, Илья кое-как влез в куртку, промахнувшись пару раз мимо рукава, и поспешил в дом наискосок.
Под одобрительный лай скачущей рядом Сандры он долго долбился и в дверь, и в окна. Но когда решился как следует дернуть дверь, оказалось, что она не заперта.
Рыжий спал, притянув колени к груди, на маленьком диване в кухне. С большими усилиями разбуженный, помятый и взъерошенный, он никак не мог понять, что хочет от него Илья, и порывался снова лечь спать.
– Ты просто ответь: был здесь вчера полицейский или нет? – уговаривал Илья.
– Да отстань, Илюха, – морщился тот. – Никого тут не было, только свои. Мы к бабе Тане зашли, тебя мутить начало. Ты сказал: «Пойдем
