Юкито Аяцудзи - Another. Часть 1. Что?.. Почему?..

– Мы знали Такабаяси-куна два коротких месяца, но давайте все помолимся за нашего товарища, вместе с которым учились.

Кубодера-сэнсэй нанизывал слова друг на друга с торжественным выражением лица, но почему-то звучало это все равно так, как будто он зачитывал текст из учебника.

– Его отпевание состоится сегодня в десять утра; Кадзами-кун и Акадзава-сан будут присутствовать там от лица всего класса. Я тоже пойду. Если во время моего отсутствия вам что-нибудь понадобится, обратитесь к Миками-сэнсэй. Есть ли у кого-нибудь вопросы?

Класс по-прежнему безмолвствовал.

Хотя Кубодера-сэнсэй обращался к ученикам, взгляд его упирался в какую-то точку на потолке в задней части класса.

– В нашей жизни произошло еще одно печальное событие, но мы сможем справиться с этим, не впадая в уныние, если все будем трудиться плечом к плечу.

Справиться, не в падая в уныние? Трудиться плечом к плечу? Хмм. Мне было не совсем понятно, что он имел в виду.

– А теперь… мы все должны уважать решение класса. Даже Миками-сэнсэй, несмотря на то, что она в довольно трудном положении, уже сказала нам, что сделает все возможное. А теперь… есть вопросы, все ли понятно?

После третьего «есть ли вопросы?» Кубодера-сэнсэй наконец-то впервые опустил взгляд на учеников. По-моему, все, кроме меня, торжественно кивнули.

Мда. Я совершенно ничего не понимал. Однако атмосфера не располагала к тому, чтобы поднимать руку и заявлять «у меня вопрос!»…

Несколько минут спустя Кубодера-сэнсэй вышел из класса, и за все это время он ни разу не взглянул в мою сторону. Не думаю, что мне показалось.

2

Первым уроком было обществоведение. Как только он кончился, я тут же встал и позвал Юю Мотидзуки.

Позавчера, в субботу, узнав по телефону о смерти Такабаяси, он тут же с пепельным лицом поспешил домой. Вне всяких сомнений, новость его потрясла. Но сейчас –

В каком-то смысле его реакция была очень откровенной.

Он не мог не слышать, как я его позвал, однако притворился глухим. Задергался, завертел головой и поспешно выскочил из класса, будто спасаясь от меня бегством. Гнаться за ним мне показалось совершенно безумной идеей, и я оставил его в покое.

Что это с ним?

Мне так подумалось: он очень не хочет, чтобы другие узнали, что он в субботу приходил ко мне.

Однако это было только начало. Вплоть до начала большой перемены во мне нарастало некое неуютное ощущение.

Дело не только в Мотидзуки.

Вот, скажем, парень, сидящий передо мной, Вакуй. Перед началом второго урока я снова ткнул его в спину и спросил: «Можно тебя на минуту?» Но он не обернулся.

Я нахмурился, не понимая, в чем дело.

У Вакуя, кажется, была хроническая астма, поэтому он даже во время занятий пользовался иногда портативным ингалятором. Я воспринимал его как более-менее родственную душу, товарища по респираторному заболеванию, а теперь… за что мне такое холодное обращение?

Я был слегка раздосадован, однако это был всего лишь один из примеров. То есть…

Ни один человек в классе не подходил ко мне потрепаться. С кем бы я ни пытался заговаривать, они либо вовсе не реагировали, как Вакуй, либо уходили, не сказав ни слова, как Мотидзуки. Даже те, с кем я до прошлой недели общался совершено спокойно, – Кадзами, Тэсигавара и еще пара других.

На большой перемене я попытался дозвониться Тэсигаваре на мобильник. Но все, чего я добился, – стандартное сообщение «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети». Я трижды звонил и трижды получал этот ответ. Потом заметил Мотидзуки и окликнул его, но, как и после первого урока, он не ответил.

Так было весь день.

В конечном итоге я так ни с кем из класса и не пообщался. Да это еще что – меня даже учителя ни разу за весь день не вызывали; короче, я вообще вслух не говорил, кроме как с самим собой. Если я сам пытался заговорить с кем-то, мне никто не отвечал, и это продолжалось без конца.

С учетом всего этого…

Мне пришлось на многое посмотреть под другим углом.

Заново обдумать – и по кусочкам, и целиком – загадочность («потусторонность»), которая окутывала Мей Мисаки и которую я почувствовал с первого же появления в классе 3-3 в начале мая. Что она означает – вопрос, на который мне не удалось получить внятного ответа за целый месяц. Что лежит за ней. И какова «реальность», в которой это все существует.

3

Центральным для меня стал вопрос, который изначально даже задавать казалось нелепым, – существует ли Мей Мисаки.

Она есть или ее нет?

Есть ли она в этом классе, в этом мире, или ее нет?

Столько вопросов меня начало донимать, как только я сюда перевелся. Я даже сосчитать не мог.

Вот некто, с которым ни один другой ученик в классе не общается и даже не пытается общаться. Задним числом я осознал, что вообще ни разу не видел, чтобы кто-то из класса подошел к ней, заговорил с ней, позвал ее, да хотя бы просто произнес ее имя.

И реакции всех, когда я подходил к ней или говорил о ней…

Скажем, в первый день – реакция Кадзами и Тэсигавары, когда я увидел Мей на лавке перед нулевым корпусом и заговорил с ней. В тот же день – реакция Юкари Сакураги, когда мы, оба освобожденные от физкультуры, разговаривали и я упомянул имя Мей. Реакция Тэсигавары и Мотидзуки – это, кажется, на следующий день было? – когда я, увидев Мей в дополнительной библиотеке, зашел туда. И это не весь список. Далеко не весь.

В конце концов Тэсигавара додумался позвонить мне и предостеречь.

«Кончай обращать внимание на то, чего нет. Это паршиво».

И слова Такеру-куна, младшего брата Мидзуно-сан, которые она мне пересказала.

«"Чего ты об этом спрашиваешь? Нету таких у нас в классе". И он говорил совершенно серьезно, я его никогда раньше таким серьезным не видела».

Она на самом-то деле существует?

То, что никто не общался и не пытался общаться с Мей, относилось не только к ее одноклассникам. Все учителя, преподающие в классе 3-3, вели себя так же.

Никто из них не проводил перекличку в начале урока. Поэтому они никогда не произносили имя «Мей Мисаки». Я ни разу не видел, чтобы ее вызвали решить задачку или прочитать текст из учебника.

Я никак не мог ее винить, что она на физре поднималась в одиночестве на крышу, вместо того чтобы смотреть вблизи. Даже если она опаздывала, или вовсе не являлась на урок, или уходила в середине экзамена, или прогуливала несколько дней подряд… ни учителя, ни ученики не обращали на это ни малейшего внимания.

Возможно, то, при каких обстоятельствах я познакомился с ней в больнице, сыграло определенную роль – даже я иногда рассматривал возможность того, что «Мей Мисаки не существует», хоть и считал это бредом.