Джереми Робинсон - Кронос

Римус застыл на месте.

Аттикус же, напротив, воспользовавшись замешательством противника, с невероятной скоростью рванулся вперед, выкрутил ему запястье, заставив выпустить нож. Римус не успел еще почувствовать боль, как Аттикус уже схватил нож с пола и приставил к горлу гавайца.

— Еще раз попытаешься убить меня — тебе не жить!

Дрожа от бешенства, Римус смотрел на Аттикуса глазами, полными ненависти, и судорожно пытался найти выход из безвыходного, казалось бы, положения. В этот момент он напоминал дикого зверя, по нелепой случайности надевшего на себя человеческую личину.

— Боже мой, боже мой! Я думаю, что на этом пора и остановиться. — В каюту с улыбкой на лице протиснулся Тревор Манфред. — Теперь, когда вы все вдоволь повеселились, может быть, расскажете мне, что здесь, черт возьми, происходит?

Римус подал голос:

— Он пытался…

— Я бы предпочел услышать ответ от кого-нибудь, у кого больше мозгов, — прервал его Тревор. — Я вижу, ты снова обидел нашего гостя.

— Да с ним не было особых хлопот. Отмахнулся бы, как от мухи.

Аттикус убрал лезвие от горла Римуса и оттолкнул его. Тот прижался спиной к стене, пылая от ярости, готовый продолжить схватку.

Сильный удар по уху сразу остудил его пыл.

— А ну завянь, кретин! — заорал Тревор. — Ты будешь держаться как можно дальше от Аттикуса и его гостьи. Лишаю тебя жалованья на месяц. И больше меня не подводи.

Затем кивком указал на дверь.

— И — проваливай!

С опущенной головой, не решаясь посмотреть боссу в глаза, Римус покинул каюту.

Внимание Тревора перенеслось на Андреа. Взгляд его воспламенился гневом.

— Вам нечего делать на этом судне. Если бы я не был уверен, что ваше правительство все равно ляжет на крыло, я бы подал на вас в суд за незаконное вторжение. Пока же я оставляю вас в распоряжение Аттикуса. Однако прежде всего вы должны будете подписать обязательство о неразглашении.

Тревор извлек из кармана сложенный лист бумаги и ручку.

— На счастье, у меня как раз оказалась с собой его форма.

Андреа недоверчиво переспросила:

— Что?

— Пожалуйста, не забывайте: вы незаконно проникли на борт моей яхты. Если вы не подпишете соглашение и не подтвердите, что сохраните в тайне все, что увидите, услышите или унюхаете на судне, вас вышвырнут за борт.

— Что за несусветная чушь!

— «Титан» оснащен по самому последнему слову техники, и многие в этом мире желали бы завладеть его секретами. Я не могу допустить утечки информации.

— Оснащен сокровищами многих народов, сказала бы я.

Тревор только улыбнулся:

— Ну, кому что… А теперь подписывайте.

Андреа взглянула на Аттикуса. С кислой миной он кивнул ей в знак согласия:

— Если учесть тот способ, каким ты проникла сюда, вряд ли кто-нибудь станет прислушиваться к твоим словам.

— Вот это здравое рассуждение! — воскликнул Тревор и игриво похлопал Аттикуса по спине. — С каждым днем я все больше и больше люблю этого человека.

Андреа взяла ручку и бумагу и быстро поставила подпись под соглашением. Сложив лист, Тревор убрал его в карман.

— Ну же, ведь это было совсем не трудно, правда же, дорогуша? — спросил он и, не успела Андреа возмутиться из-за того, что ее снова назвали дорогушей, направился к двери, добавив: — Добро пожаловать на «Титан». Постарайтесь сегодня как следует выспаться, потому что утром у нас охота.

— Постойте, — сказала Андреа. — А мне дадут каюту?

Тревор широко улыбнулся:

— Вы остановитесь там, где, несомненно, хотели бы остановиться, — у Аттикуса. В конце концов, должен же герой накануне решающей битвы переспать с прекрасной женщиной.

Напевая что-то себе под нос, Тревор удалился.

Наклонившись, Аттикус поднял с пола семейную фотографию и «магнум».

— Давай-ка, — сказал он, засовывая пистолет в кобуру, — пойдем отсюда. Жарища здесь, как в аду.

Он обернулся и протянул ей руку, отчего по телу Андреа пробежала нервная дрожь. Провести ночь с Аттикусом! Но… но это неправильно. Все слишком быстро. Но когда Аттикус заговорил, Андреа поняла, что ей не о чем беспокоиться — как и нечего ожидать.

— Завтра будет тяжелый день, и мне надо хорошо выспаться.

Вместе они вышли в коридор. Андреа была рада наконец-то уйти из этой жаркой, сияющей преисподней, но она чувствовала страх при мысли о том, что готовит всем им день грядущий. Дважды она видела в глазах Аттикуса холодный взгляд убийцы: первый раз, когда он целился из гарпунного ружья в морское чудовище, и только что, когда дрался с Римусом. В такие моменты, когда он превращался в киллера, когда его душу переполняла ненависть, она боялась его. Но сейчас, когда Аттикус мирно вел ее в свою каюту, Андреа ощущала себя в полной безопасности и покое. Она не знала, сможет ли совладать с собой, когда снова увидит его темную сторону, но понимала: она увидит ее неизбежно.

31

На борту «Титана», залив Мэн

Тяжелые двойные двери открылись автоматически, пропуская Римуса в роскошную спальню. Он тихо прокрался через комнату, сторонясь шикарной кровати воистину титанических размеров, стоящей на основании из слоновых бивней. Света он не зажигал: он и так превосходно ориентировался в неизменной вот уже много лет обстановке. Из спальни перешел в маленькую библиотеку, заполненную сплошь первыми изданиями, затем в гостиную, обставленную самой современной мебелью, что составляло резкий контраст с многочисленными предметами старины, украшавшими яхту.

Самой примечательной деталью в сияющей роскошью комнате, помимо огромного пятидесятидюймового телевизора с плоским экраном, искусно вписанной в интерьер системы «долби-сурраунд», стола темного дерева и роскошных кожаных кресел, были многочисленные мониторы слежения, сплошь покрывающие одну из стен. На них поступало цветное изображение из всех до единого помещений «Титана». Стена сверкала всеми цветами радуги, демонстрируя происходящее в данный момент в каждой гостиной, спальне и даже в ванной.

Когда Римус вошел, Тревор дал понять, что заметил его, ткнув в один из мониторов ножом для вскрытия конвертов, выполненным в виде турецкого ятагана. Экран заполнял сейчас уже пустой, но тем не менее озаренный лампами карцер.

— Твое счастье, что я за ним наблюдал, — сказал Тревор. — Уверен, что ты бы встретил там свою смерть, не поспей я вовремя. А ты знаешь, как трудно этакому хрупкому тельцу нестись по лестницам? Из меня во время этого забега вышла, наверное, дневная доза пота.

Римус обиженно надулся: