Владимир Мясоедов - И имя мне – Легион

«Ты вот что, — подлетел ко мне офицер, — с сегодняшнего дня начинаем тренировать команду новых водителей… гм… тела. Кандидатов я утвержу позднее. На первое время будешь инструктором. За это тебе будет начислена дополнительная доля энергии».

«Нет проблем, — пожал я плечами. — Слушай, а как быть с работой? На нее, между прочим, тоже энергия нужна».

«С какой работой?» — не понял военный.

«Это тело тоже хочет кушать, а чтобы его прокормить, я зарабатывал деньги тем, что исцелял больных в палатке на рынке. Но это, сам понимаешь, энергозатратный процесс».

«Да? — задумался военный. — И сколько ты тратишь?»

«В принципе немного, — подумав, ответил я. — Не знаю, сколько это будет в этих ваших долях, но вряд ли больше десятка. А вот как быть с боевой магией? На нее запас нужен солидный».

«Обороноспособность — вопрос важный, — кивнул офицер. — На случай непредвиденных ситуаций будет создан неприкосновенный запас, куда будет отправляться часть поступающей энергии».

«Ну тогда ладно, — согласился я. — Вот только во время исследований, которые вы запланировали, следите за тем, чтобы в теле всегда был паранорм, способный спасти нашу общую шкуру, места тут опасные».

И завертелось-закружилось. Шло время, корабль гномов доплыл до порта, а духовное общежитие (в нем ведь живут только духи) потихоньку приобретало жилой вид. Сделать нормальное жилье для большинства обителей амулета так и не получилось, слишком много потребляли созданные конструкции. Пришлось ограничиться залом совещаний, его центром служила моя трибуна, вокруг которой возвели стены и крышу, бараком, разделенным перегородками на два десятка крохотных комнат, и телецентром. Последним правление, которое уже в открытую называли триумвиратом, заслуженно гордилось. Одной из душ, которая освободилась, оказался рунолог-программист. Как-то он сумел сделать так, что то, что видели глаза Сардаса, отражалось на громадном полотне, состоящем из энергии и покрытом с обратной стороны причудливой вязью символов, полностью идентичных тем, что этот компьютерщик нарисовал плохо смывающейся краской на лбу полуэльфа.

Для отражения звука соответствующие изображения были нанесены на уши, а чтобы можно было слышать переговоры тех, кто находится внутри тела, на каждого «водителя» он тоже поставил нечто вроде энергетической татуировки, которая держалась около часа, затем ее приходилось подновлять. Вот только жрала получившаяся конструкция больше, чем остальные два объекта и все жильцы вместе взятые.

Долю, которая шла на нужды тела, сократили до десяти процентов. Этого, на мой взгляд, было слишком мало для обеспечения безопасности и стабильного заработка. Теперь приходилось отказывать самым тяжелым больным, а в случае легких повреждений останавливаться на полпути, не дожидаясь окончательного исцеления. Я пытался протестовать и выдвигал требования по увеличению квоты. Но кто меня слушал? Никто. Мои тревоги большинство душ не только не разделяли, более того, в лучшем случае их считали абсурдными, а в худшем принимали за попытку пробраться во власть путем подгребания под себя большого количества энергии и дальнейшего спекулирования ею. Когда подобное было услышано в первый раз, я принял это за шутку. Но говоривший казался абсолютно серьезным. Вот блин. Первый раз за все то время, что прошло с момента освобождения части душ, я всерьез пожалел о том, что стрела сяньцев все-таки попала в амулет. Когда я был здесь один, мне было, конечно, скучновато и тоскливо, но, по крайней мере, никто меня не оскорблял. Сардас не в счет. Во-первых, ему можно было дать энергетическую оплеуху, а во-вторых, он почти ребенок.

Десантник, кроме себя любимого, нашел еще трех кандидатов на управление телом. Сам он неплохо умел драться врукопашную, научился за годы службы, а уж возможности тела одержимого превращали его чуть ли не в машину смерти. Два его рекрутера были паранормами, а третий стал, скорее, адъютантом, чем бойцом, на него возлагались надежды как на альтернативного переводчика, поскольку до момента смерти он проходил обучение в гуманитарном вузе и неплохо знал немецкий, английский и мог связать пару фраз по-французски. Конкурентом для меня в отрасли навыков, приравненных к боевым, он не был, да и энергию потреблял по «гражданскому» тарифу.

Узбек-криокинетик Ахмед, вот кто стал моей головной болью. Невысокий, он, если выбирался наружу из амулета и накачивался энергией под завязку, мог сойти за близкого родственника Деда Мороза. Там, куда он приходил, немедленно начиналась зима, росли сосульки, падал снег. Причем при некотором усилии в противоположном вектору гравитации направлении. Не знаю уж как с поражающей способностью, но смотрелись полуметровые, блестящие на солнце иглы замороженной воды внушительно. Да и меткость у узбека была как у его далеких предков-степняков, что первой игрушкой брали в руки лук. Чаек влет бил.

Его сменщиком выступал тот самый «белый» чародей, непримиримый борец с алкогольными запоями, Петр. Гипнотизер, после накачки его энергией, свободно подчинял себе любую живность в радиусе пары десятков метров. Мерзкий он был тип, под маской вежливости прятавший гнилое нутро. Из-за него, а точнее, из-за его злой шутки, умер человек, а он чихать на это хотел. Когда однажды вечером тело Сардаса было оставлено мной поужинать в таверне под управлением десантника и его людей, этот мозгоклюй озабоченный решил исследовать гм… нижнюю часть спины проходящей мимо него орки, жившей неподалеку. И, видно, большого сопротивления его идея ни у кого не вызвала. Сам он загребущие руки никуда не протягивал по понятным причинам: зеленокожая нелюдь могла и обидеться, надавав пощечин. Вместо него по тому месту, которое уже не ноги, но еще и не спина, хлопнул паренек-служка, разносивший еду. Причем совершил он не только звучный хлопок, но и, скажем так, тактильное исследование. Короче, облапал ее так, словно являлся законным мужем и находился с ней в спальне, а не посреди людного места. Пощечин не было. Был кинжал в груди. Обескураженное выражение лица умирающего, который так и не понял, зачем он сделал столь самоубийственный поступок, я, сидящий на тот момент в телецентре, запомнил надолго. Хорошо хоть орке ничего за это не было. Жравшая пиво в том же трактире стража однозначно признала, что официантик сам виноват в своей гибели.

Вихрем помчался к креслу с Сардасом, чтобы вправить этому идиоту мозги и, если получится, попробовать вытащить парня. Но меня не пропустили. Анна Павловна грудью встала на защиту коллеги по триумвирату и его подчиненных. Я бы смел ее одним ударом, но на крик подтянулось штук десять душ, окружив кресло кольцом.