Владимир Мясоедов - И имя мне – Легион

После того как оторвались от погони, гномы решили не ходить за жемчугом. Не понравился им руль, да и мачту я, кажется, срастил неровно. Плюс в команде потери слишком большие, чтобы ввязываться в серьезную драку. Подгорные жители дураками не были и понапрасну рисковать не хотели, так что мой морской поход, можно сказать, удачно окончился. А вот первые проблемы в реальности амулета как раз начались.

Души, собравшиеся, как оказалось, на небольшом пространстве, с легкостью предавались такому греху, как уныние. Причиной его была банальнейшая скука. Делать нечего, есть нечего, да и не хочется, телевизора, книг, газет нет, темы для разговоров быстро кончились. Упаднические настроения нарастали; единственными, кто кое-как этому сопротивлялся, были мои коллеги — маги-недоучки, которых остальные души дружно окрестили паранормами. Те способности, что имелись у них при жизни, сохранились и в нынешнем состоянии, да к тому же использовать их стало намного легче. К примеру, если эмпатка Зоя раньше могла читать чужие эмоции только в состоянии стресса, да и то не всегда, то теперь ей было достаточно легкого усилия воли, чтобы узнать настрой собеседника. У остальных была схожая ситуация: телекинетик мог работать с энергией без тактильного контакта в любое время, хотя раньше для перемещения материальных предметов силой воли ему обязательно надо было выпить; криокинетик из знойного Узбекистана, которому для использования своей силы прежде нужно было с минуту пялиться в одну точку, заставлял синий туман, заменяющий воздух, загустевать до консистенции льда за пару секунд, да и другие отмечали аналогичные изменения. Впрочем, избранными паранормам себя почувствовать не удалось. Какая уж тут избранность, если любая душа из заключенных в амулете могла управлять собственной энергией, с легкостью меняя внешний вид. Эпидемия смены облика на время разрушила воцарившийся негатив, но быстро прекратилась. Облик прекрасной эльфийки, Памелы Андерсон или там Чужого можно было примерить, как карнавальную маску, но долго носить не удавалось. Привычное взгляду нутро вылезало наружу. Моя способность управлять энергией оказалась если и не уникальной, то близкой к этому. К примеру, дистанционно управлять созданной энергоконструкцией по соединяющей ниточке не мог больше никто. Там, где я плел тончайшую паутину, остальные с громкими матюгами складывали в кучу канат. Видимо, упражнения с внутренней энергией, которыми я регулярно занимался, поспособствовали. А может, я просто опыта набрался.

Большинству быстро приелись нехитрые развлечения, доступные в пространстве амулета. Вялые разговоры обо всем перерастали в такие философские дискуссии, что услышь их какой-нибудь древнегреческий киник, так удавился бы от осознания собственной ничтожности. Скука нарастала, и, чтобы расправиться с ней, изобретались все новые и новые способы, из которых самым нормальным оказался, пожалуй, аналог игры в жмурки среди клеток, прутья которых больно жгли. Остальные методы борьбы с бездельем были совсем уж идиотскими. Одна парочка, к счастью, традиционной ориентации, даже попробовала в относительно укромном уголке за какой-то статуей любовью заняться. Видимо, они решили, что раз внешний облик легко поддается корректировке усилием мысли, созданы почти идеальные условия для интимной сферы. Во всяком случае, размеры и формы чего угодно можно менять без пластических операций. Это ж какой простор для экспериментов… Щас! Разбежались. Энергетические тела для процесса воспроизводства потомства оказались не приспособлены, и никакого удовольствия, кроме эстетического, горе-любовники не получили.

Когда я случайно подслушал разговор о том, каким способом можно попытаться оборвать такое постылое существование, то решил, что больше пускать дело на самотек нельзя.

«Так, прошу внимания, — громко заявил я, вылетая в центр беседки. — Господа и дамы, меня все слышат?»

«Да слышим, в натуре, — вяло кивнул уголовничек, оказавшийся ближе всех к месту, выполнявшему роль трибуны. Хотя почему выполнявшему? Энергия, вышедшая из моих рук, за несколько мгновений сформировала в реальности амулета нечто вроде тумбы, достаточно плотной, чтобы за ней нижнюю часть моего силуэта видно не было, а на верхнюю можно было свободно опереться. — Это чего? — поразился силуэт. Кажется, при жизни он откликался на кличку Шило. — Откуда шконка? Где надыбал?»

«Так, меня все видят и слышат?» — повторил я.

Нестройный гул голосов подтвердил, что вниманием аудитории я завладел. Души, которым остро не хватало новых впечатлений, собрались вокруг импровизированной трибуны и оживленно перешептывались, предвкушая некоторое разнообразие в своем однообразном существовании.

«Надеюсь, все здесь присутствующие правильно понимают ситуацию, в которой мы очутились?» — начал импровизированную речь я.

Собравшиеся в полукруг силуэты согласно кивнули. Возможно, мне показалось, но кто-то в толпе мрачно буркнул: «Жопа». Впрочем, с такой оценкой я был в общих чертах согласен.

«Мы вынуждены пребывать в этом амулете, — продолжил я. — Это наша общая жилплощадь, можно сказать, что мы поселились в одном общежитии или коммунальной квартире. Но сейчас в ней для комфортного существования нет ровным счетом ничего… Ну или почти ничего. Самое главное в нашем положении — энергия, что поддерживает нас в сознании. Она, к счастью, имеется в избытке. Но ее можно использовать не только для того, чтобы подпитывать самих себя, вовсе нет. Все вы уже заметили, что наш внешний облик определяется по большей части сознанием, которое может напрямую оперировать имеющейся у души энергий, из чего в свою очередь вытекает, что мы способны создавать из нее новые объекты, вот вроде этой трибуны. Посмотрите, хорошая же мебель, на ней можно сидеть, можно лежать, можно таскать ее туда-сюда, можно украсить ее резьбой. Зачем ограничиваться только мебелью? Мы можем создавать подобия чего угодно и использовать их, для того чтобы разнообразить наш быт».

В подтверждение своих слов я сотворил на поверхности тумбы сначала вазу, из которой торчали цветы, статуэтку в виде внимательно уставившейся на что-то серой кошки и рамку с пейзажем, позаимствованным из того, что хорошо помнил, — заставки Windows.

«Это ты можешь, волшебничек, ты и делай, да других экстрасенсов припряги. Нечего им без дела слоняться и разной чушью баловаться, — выкрикнула душа, при жизни принадлежавшая офицеру-десантнику лет пятидесяти, что было ясно видно по полковничьим погонам на его плечах. — А мы, нормальные люди, такой способности, сам знаешь, лишены».

«Мне кресло!» — крикнула какая-то женщина из толпы.