Ивановка - Юлия Михалева
Илья вздрогнул.
– Врач для него вызывал борт санавиации, но тот не мог вылететь из-за метели, и вот как раз сегодня должен был его забрать. В общем-то, история ясная: пенсионерка упала во дворе и на нее напали уличные собаки, а Иван этот, как видно, браконьерничал, пошел в лес и встретил там то ли волка, то ли шатуна.
Как Иван? Неужели речь о том самом бородаче, который перестилал в доме пол? И это ему вырвали глаза?..
– Врач не мог определить, кто это был – медведь или собака. Хотя я и сам не особо в таком, но местные… Но не о том речь.
Полицейский закурил и предложил сигарету Илье.
– А после, как раз накануне, тот же врач сообщил о происшествии: что пенсионерка Сенина, ваша соседка, госпитализированная с инсультом, скончалась в результате укушенных ран.
– Где? – Илья совсем растерялся.
– Да, вот и я о том же. В палате, где были и другие пациентки, но никакого нападения не видели. А укусы… Хм… Следы зубов на Сениной показались врачу человеческими. Причем не только в последний раз, но и тогда, когда ее привезли. А Эшкин, тот самый, который не жилец, исчез.
Илья, только что давший себе обещание больше не пытаться понять, все же не удержался:
– Это как?
Полицейский глубоко затянулся и бросил окурок. Черепа на кольях, мимо которых они как раз проезжали, взглянули в приоткрытое окно.
– Понятия не имею.
– А что сказали в больнице?
– Ну, у хирурга целая история… Даже пересказывать смысла нет. Вот скажите: кто станет ночью проникать в больницу и вывозить умирающего?
Илья не ответил.
– Вот-вот. А камер, как обычно, у них нет. Так что… Сказал бы, что остается только догадываться, как и почему он пропал. Но… И это ведь еще не все. Когда я сегодня туда приехал, там были внук Сениной, глава Ивановки и какая-то женщина, как же ее? – участковый наморщил лоб. – Да, Ермакова. Кажется, сказала, что у нее в деревне магазин. И у них там произошла склока с этим хирургом. Сенин хотел забрать тело без вскрытия, утверждая, что умершая и была внешне именно в таком состоянии, когда он ее привез. В смысле, с теми же укусами на тех же местах. Аж в драку лез – требовал отдать. Угрожал, что иначе сам заберет. И ведь забрал.
– А вы?
– А что я? Ну, составил протокол о хулиганстве.
– Так он что, украл ее?
Возникло странное чувство, что большая часть Ильи не ударяется на ухабах и не ведет этот странный разговор, а находится где-то вдали, там, где спокойно, и наблюдает за оставшейся частью откуда-то свысока.
– Да это уж перебор. Он вышел, медсестра побежала следом, а потом и остальные, но никто особо и не пробовал мешать. Основания-то особо какие? В общем, молодой унес тело, а Ермакова стала требовать встречи с Эшкиным – якобы в больнице бросают трубку, когда она звонит. Хирург сказал то же, что и мне: исчез. У Ермаковой чуть не истерика, и они оба с Фоминым стали требовать, чтобы я вмешался и чтобы врач рассказал, что с ним случилось. Не помню кто – а, так это же я и был – предложил попробовать для начала просто позвонить Эшкину, – участковый растер лоб ладонью. – Фомин сказал, что не может, потому что потерял телефон. Ему вообще это не понравилось: все говорил, что, мол, как Иван бы ответил, он же телефон не увидит – глаз-то нет.
На миг встрепенувшись от шокирующей подробности, Илья продолжил слушать все так же отстраненно, вспоминая то останки в лесу, то ступню скелета на полу, то фотографию пустого стула в свете керосиновой лампы.
Зачем, зачем он сюда приехал? Как он нашел и почему выбрал наихудший способ усугубить все свои проблемы?
– Странный довод, да. Хирург, понятно, ответил, что у него номера нет. Осталась только Ермакова. Она сказала, что напишет на меня заявление, и все же стала звонить. Я, естественно, ни на что не рассчитывал – разве что на понижение градуса – у них, то есть у вас, помимо всего, еще же и со связью вечно проблемы. Но ей ответили, и она уверена, что именно Эшкин.
– И где он? Вернулся в больницу?
– В Ивановку он вернулся, – хмыкнул участковый. – Во всяком случае, нам она так сказала. Якобы домой пошел.
– Как пошел? Без глаз?
– Вот я и хотел узнать. А еще больше – хирург, который настаивал, что такое категорически невозможно, что это какой-то розыгрыш или что-то еще похуже, а голос по телефону подделали нейросетью. Да-да, технологии доходят и сюда. И, если бы не вы и ваши фото, именно этим бы сразу я и занялся, но, понятно, труп важнее. Но сейчас я все же хочу заехать к дому Эшкина и посмотреть, что там происходит. Ведь заявление-то хирург все же написал, даже два. И если по одному я уже составил протокол, то второе требует работы.
Они уже ехали по Ивановке. С виду равнодушные и невозмутимые жители украдкой глядели на автомобиль. И только дети, как и в день приезда Ильи, не скрывали своего интереса.
– И зачем я только во все это лезу? Я ведь даже права теперь не имею, – сказал полицейский, обращаясь скорее к себе, чем к Илье.
– Теперь? – механически ответил Илья.
– Я раньше в следствии работал. Есть какое-то слово даже, не то заумное, не то иностранное, как такой пролет по карьерной лестнице называется… О! Дауншифтинг.
– Это не то, – машинально поспорил Илья, внезапно вспомнив канувшие в Лету – и, видимо, навсегда – разговоры с клиентами. Он все еще ощущал себя не то под гипнозом, не то под алкоголем – словом, изрядно очумевшим. И разговор протрезвлению разума не способствовал. – Разве что вы не сделали это намеренно. Так сказать, понизили скорость жизни.
– Тогда по-русски объясню: сорвался я и провалился в полную… Ивановку. В общем, сюда я, в отличие от вас, приехал совершенно не по доброй воле.
Подъехали к дому бородача, куда Илья уже приходил раньше в надежде найти мастера-рыбака. Исходя из всего, о чем говорил участковый, если и можно тут встретить кого-то, так только проходящих мимо любопытных соседей.
Однако у бревенчатого дома орудовал лопатой сам хозяин. Увидев машину, он бросил отгребать снег и встал в полный рост, утирая лицо ладонью. Что Илья отметил в первую очередь – глаза у него точно
