Ивановка - Юлия Михалева
На сей раз участковый историей не заинтересовался и предложил посмотреть на фото. Гость тоже узнал и машину, и человека. И, как и бородач, поразился тому, что это произошло так близко от Ивановки, – местность он тоже знал отлично – и выразил надежду, что виновного найдут.
Когда электрик ушел, полицейский принялся ходить из угла в угол, опустив голову.
– И что скажете? – не выдержал Илья. – Про все?
– Пока что абсолютно ничего, – участковый выглядел совершенно растерянным.
Его телефон зазвонил.
– Митрофанов, – резко ответил он. – Да, это я. Слушаю. Что? Кто вы? Да, я сейчас приеду.
Не глядя на Илью, он быстро вышел из дома. Миг – и его машина, затарахтев, слезла с сугроба и отправилась, судя по звуку, вверх по улице.
Илья сел на кровать. Потоки мыслей сменялись пустотой, но и среди волн хаоса, и в безмолвии кое-что ныло и терзало, как больной зуб. Он снова достал свой уже почти совсем разряженный телефон и принялся рассматривать фотографию дома. Нет, ему ничего не показалось: как и во все предыдущие разы, когда он на нее смотрел, стул оставался пустым. Но были и другие такие фото. С самого первого дня, когда он только приехал в Ивановку, они преследовали его.
С этого снимка исчезла Варя. С тех – трехцветная кошка.
Глава 14. Треугольник и квадрат
– Они ведь теперь Фомина и меня заодно винят. Якобы это кто-то из нас привел полицейского в Чистополье, – электрик поставил локти на стол и уткнул лицо в ладони, отчего его тихое бормотание стало едва различимым. – Что, мол, решили пойти против большинства и вот таким путем добиться своего, раз по-другому не получается.
Они сидели втроем за столом, на котором, как обычно, стояла тарелка с булками и лежала колода карт – баба Дарья, Варя и гость.
– Но я бы никогда такого не сделал. Если мне не нравится что – я так прямо и говорю. Когда они часовню порубили, а потом козлиной кровью измазали – не молчал. Когда тот мужик и спасатель пропали – тоже все высказал. Причем я же что тогда говорил? Что они совсем разум потеряли: таким путем сюда весь район съедется на их поиски. Они, кстати, как уперлись насчет спасателя, как и в первый раз, так и стоят на своем. Ну да ладно, это уже другое. А я о чем? Я в лицо все говорю, ты ж меня знаешь. В лицо скажу, да. А за спиной козлить не стану.
Баба Дарья кивала.
– И разве ж я когда спорил, что это наше дело? И что чужих нельзя пускать?
– Нет, конечно, сынок.
Варя не вмешивалась в разговор, но про себя соглашалась. Много чужих, приехавших из районного центра и города, кружило вокруг Ивановки в тот год, когда она поселилась у бабы Дарьи, и пользы от этого точно не было никому. И самой Варе тоже: именно тогда старуха и начала нарушать все свои обещания.
Зато Илья не понимал, что чужим здесь не место, а она не смогла предугадать, что он окажется таким упорно законопослушным. Абсолютно ведь ничего не предвещало. Наверное, из-за нежелания о чем-то задуматься самому и взять хоть за это ответственность, но поступил он совсем не так, как предполагалось. Исправимо, но, тут, увы, мешали уже ивановцы, не желающие совсем немного подождать, чтобы убедиться, что угрозы больше нет.
– Мы должны были между собой все решить. Но ведь кто-то на самом деле привел полицейского. Дорогу, как видно, показал этот приезжий, Илья, – тут вопросов особо нет. Но никто не верит, что он сам случайно нашел поляну. Он в снег-то ступить боится, сам бы ни за что не пошел по лесам бродить. Нет, кто-то сперва все ему показал, и уж потом он – полицейскому. И теперь у того полный телефон фотографий. И, может, пока тут с тобой говорим, и в лес, и в деревню уже вся полиция из области съехалась…
Разумеется, кроме Ильи и полицейского, никто не знал, что именно они увидели в Чистополье. Варя сопровождала их в лесу, оставаясь незамеченной, и потому они не нашли ни труп, ни машину, хотя не только подходили вплотную, но и касались оба и кольев, и обгорелого остова. Но если в следующий раз приедут не двое и даже не пятеро, а десять или тридцать? Варя не представляла, получится ли что-то с толпой. Может, да, а может, и нет. Проверять это прежде не приходилось, и в любом случае выяснять свои границы стоило на чем-то менее чреватом последствиями.
– Это сделал Фомин? – электрик открыл лицо и посмотрел на гадалку.
Та пожала плечами:
– Но зачем?
– Может, устал бороться, и решил сразу все изменить одним махом. Как они, в общем-то, и думают.
– И что это даст? Ну, найдут, ну, увезут кого-то, да пусть хоть даже полдеревни, так это ж ничего не изменит. Может, и наступит на время затишье, а потом-то все вернется обратно. И житья уж точно не будет. И слушать его больше никто не станет, и порядок он не наведет. И часовню не построит. Не дурак Николаич, чтобы не понимать. Был бы дураком, давно таким путем бы пойти попробовал.
– Но кто тогда? И зачем?
– В этом твой вопрос?
– Да… Нет, погоди. Дай еще подумать, – Трофимов закрыл глаза и потер большими пальцами веки. – Вот знаешь, прямо слов нет. Меня они обвиняют, что якобы наперекор иду и их не уважаю, а сами-то? Знаешь, что они сделали? Они ведь в доме Макарыча привратника положили.
– Какого привратника? – напряглась баба Дарья.
Непонятно кто то ли вздохнул, то ли всхлипнул – громко и неожиданно. Даже Варя дернулась, не то, что электрик.
– До чего жутко у тебя ветер воет, мать. До сих пор не могу привыкнуть, – беспокойно огляделся он, и продолжил: – Я-то, чтобы против воли Макарыча не идти, уже предлоги искать замучался, чтобы даже свет в его доме не делать. Лорка по своим причинам их искала, чтобы провода мои из ее сарая не возвращать – а я и рад. Но, как выяснилось, они все равно сделали все против того, чего он хотел.
