Клари Ботонд - Любовники старой девы

Письмо написано на его родном языке!

Ловушка! Или?..

Он зорко глянул на женщину. Она ждала, кротко опустив ресницы. Ему вдруг показалось, что где-то он ее уже видел. Но где? Когда?

Он поднялся из-за стола и подошел к ней: Взял ее за локоть. Она ощутила его мужскую силу и потупилась. Конечно, она притворялась, но за этим притворством какая-то глубина чувствовалась, не было это обычным женским кокетством.

Он обратился к женщине на своем родном языке:

— Ты понимаешь меня?

Она сделала утвердительное движение головой.

— Если понимаешь, то передай той, что послала тебя, я буду в условленное время на условленном месте!

— Не забудьте сжечь письмо! — одними губами прошептала служанка.

— Иди и передай госпоже мои слова!

Она улыбнулась, и, кажется, это и вправду была невольная улыбка. Но Жигмонта эта улыбка все же насторожила.

Женщина скользнула к двери, почти бесшумно.

Раздался вскрик боли! Подслушивающий слуга не успел отскочить! Прижав ладони к лицу, он грохнулся на пол. Женщина исчезла. Жигмонт расхохотался.

Он снова захлопнул дверь. Задумчиво посмотрел на огонь очага за темной закопченной решеткой. Подошел к очагу. Постоял. Затем решительно спрятал письмо за пазуху. Снова уселся за стол. Выпил стакан вина. Залпом!

— Я где-то видел ее! — пробормотал он. — Где? Должно быть, очень давно!

ГЛАВА 4

Оставшееся время тянулось томительно. Он кликнул хозяина, приказал приготовить постель. Лег. Задремал после сытного обеда. Пришли сны. Сны были странные. Снилось детство. Он что-то говорил во сне. Произносил какие-то отрывочные фразы.

Некрепкий сон резко перешел в бодрствование. Он сел на постели.

«Я говорил во сне! Проклятье! Нельзя так расслабляться! Даже во сне нельзя забываться настолько!» Снаружи темнело. «Как медленно темнеет!»

Он натянул сапоги. Подошел к двери. Потребовал умыться. Давешний слуга принес оловянный таз.

— Что? — спросил Жигмонт. — Кое-кто наказан за излишнее усердие?

У парня основательно вспух висок.

Но незнакомый господин смотрел так смешливо и по-доброму, что незадачливый слуга усмехнулся.

Взгляд Жигмонта тотчас сделался суровым. Сколько раз так бывало в жизни, что его доброту немедленно принимали за слабость, и тогда приходилось быть излишне жестоким, наказывать наглецов.

— Ты что же, так, по глупости подслушивал или шпионишь? Может быть, кто-то приплачивает тебе за твое шпионство?

— По глупости, господин!

— Что ж, оттого что ты расскажешь о солнце днем и о луне по ночам, мало для тебя в жизни изменится!

Слуга передернул плечами.

— Ну, что застыл, как статуя? Иди!

Слуга не заставил просить дважды.

Жигмонт посмотрел на воду в оловянном тазу. Отошел к постели. В ногах он бросил небольшую сумку, кожаную, красиво выделанную, он приторачивал ее к седлу. Теперь вынул из сумки небольшой коврик, расстелил на полу. Видно было, что коврик покрыт сложным, красивым узором.

ГЛАВА 5

Право передвигаться по городу верхом ночью имел только ночной дозор.

Жигмонт шагал по темным улицам к Северным воротам. Он был вооружен мечом и кинжалом. Внезапного нападения он не опасался. Он чутко прислушивался к ночным звукам и знал, что исподтишка подкрасться к нему невозможно.

В сущности, в этом городе было сравнительно безопасно по ночам, что, однако, совсем не исключало нескольких еженощных убийств, ограблений, похищений девиц, не говоря уже о поединках дворян.

Северные ворота охранялись стражей. Ночью нельзя было покидать город без особого на то дозволения властей. Жигмонт тихо приблизился и остановился подальше от факелов стражников.

Он пришел чуть раньше назначенного срока.

Женщина явно желала подойти к нему совсем бесшумно, ошеломить внезапностью своего появления. Но он заметил ее. Собственная зоркость порадовала Жигмонта. Женщина скрывала свою неудачу, она напустила на себя робкий смиренный вид. Но Жигмонт великодушно не дал ей почувствовать свое превосходство. Она сделала ему знак рукой, он шагнул к ней.

Они стояли рядом.

— Следуйте за мной и не удивляйтесь! — шепнула она, почти не размыкая губ.

Пригибаясь, она пошла вдоль кирпичной кладки. Остановилась, принялась вынимать кирпичи. Жигмонт понял, что здесь специально устроен лаз. Женщина пригнулась сильнее и двинулась вперед. Жигмонт последовал за Ней.

Так легко они очутились вне городских стен. Теперь их окружал пустырь, вытоптанный копытами многочисленных лошадей. Ведь целыми днями к воротам спешили всадники, повозки. Полной грудью Жигмонт вдохнул ночной воздух. Здесь дышалось гораздо легче, чем в городе, где на рассвете из окон на мощеные улочки выплескивались ночные посудины, выливались помойные лохани.

Сильно потянуло свежестью соленой воды. Совсем недалеко шумело море.

Женщина огляделась, поджидая кого-то. Жигмонт притронулся к рукоятке кинжала. Ощущая под подошвами сапог твердую, вытоптанную копытами землю, он невольно пожалел о своем коне, оставшемся в конюшне в городских стенах.

Вдруг женщина встрепенулась. Раздался тихий нежный свист. Она ответила таким же свистом. Как-то странно звучали в темноте эти богатые нежностью звуки. Но еще прежде, чем кто-то неведомый приблизился, Жигмонт понял, это ведут его коня! Поступь знакомых копыт он ни с чем не мог спутать!

Из темноты выступил незнакомец. Приблизился. В поводу он вел двух коней. Один из них оказался конем Жигмонта. Жигмонт шагнул к верному животному, обнял точеную голову. Затем обернулся, хотел спросить, кто привел коня, но не произнес ни слова, замер изумленный.

Перед ним стоял слуга из кабачка!

— Так! — Жигмонт одной рукой держал уже за повод своего коня, другой — нащупывал кинжал. — Стало быть, вы в сговоре! Одна шайка! Кто и зачем послал вас?!

Мелькнула мысль о том, что, может быть, их целью является именно удаление его из города!

Заманивают в ловушку?

— Простите, господин! — слуга отскочил. — Я не виноват, господин! Она, — парень ткнул пальцем в направлении женщины, — она заплатила мне за то, чтобы я вывел сюда вашего коня, она и дорогу мне указала!

Жигмонт слушал гораздо более внимательно, чем можно было слушать обычные оправдания труса! Что-то смущало его в голосе говорившего. Казалось, слуга старательно копирует собственные давешние интонации, подражает самому себе! Странно!

— Едете ли вы? — спокойно и кротко спросила женщина.

— Да! — сухо отвечал Жигмонт. Он о чем-то напряженно думал.

Слуга меж тем уже скрылся в темноте.