Джозеф Дилейни - Я - Грималкин (др.перевод) (ЛП)

Однако для меня это не имело значения. Мое преступление состояло в том, что я ведьма. В руках священника меня не ожидало ничего, кроме боли и смерти. Провидица однажды предсказала мою кончину, но я умерла в бою с ножом в руке, а не будучи беспомощно закованной в цепи. Но предсказание не всегда бывает точным –случаются и ошибки.

Я утешила себя мыслью, что мои мучители, по крайней мере, не смогут найти голову Дьявола. Я слишком хорошо спрятала ее. Сделать это будет под силу только очень сильным ведьмам или магам, но для этого им сперва нужно попасть в замок. Как сказал мне рыцарь, эти стены могут выдержать двухнедельную осаду. С каждым днем, в течение которого голова находится в безопасности, у Тома Уорда становилось больше шансов, чтобы найти способ уничтожить Дьявола навсегда.

Слабость, казалось, уже прошла, но в данный момент это было не так уж и важно. Будучи связанной железными цепями,  у меня было мало шансов на побег. На мне до сих пор были кожаные ремни и ножны, но они были пустыми – оружие пропало. Тем не менее, у меня еще оставался один козырь –немного моей магии. Я сохранила ее для того, чтобы применить в крайнем случае. Мне нужно с большой осторожностью выбрать время, когда использовать эти драгоценные остатки. Если я ошибусь, больше не останется надежды.

В это самое время я услышала первый крик. Он был тонким и высоким, надолго застыл в воздухе; кричала женщина – было ясно, что она страдала от невыносимой боли. Вопль повторился снова, и волосы у меня на затылке зашевелились от ужаса. Кого-то пытали.

Была ли это Торн?

Секундой позже мое сердце ушло в пятки. Я услышала, что мои догадки подтвердились.

- Пожалуйста! Пожалуйста! – умоляла она. – Не делайте этого – все, что угодно, только не это!

Торн была храброй и бесстрашной. Какие пытки могли заставить ее умолять так, как сейчас, сделать ее голос таким высоким и дрожащим?

Я не могла оставаться в стороне и просто слушать, как она кричит. Но сначала я должна была увидеть всю ситуацию, и у меня были средства сделать это, без использования больших запасов магии из своего ожерелья. Я хотела еще раз применить шаманскую магию, и еще раз покинуть свое тело в виде духа.

Я пропела нужные слова, и сделала это с нужной интонацией, и сконцентрировалась на своей воле. На секунду у меня потемнело в глазах, и затем я воспарила над моим прикованным телом, в мире, окрашенном в зеленые оттенки. Я посмотрела на себя вниз, у меня были закрытые глаза и устойчивое, глубокое дыхание. После я поплыла в сторону дверей подземелья; мой дух прошел прямо через них.

Выйдя за пределы камеры, мне не составило труда найти комнату, в которой пытали Торн. Она находилась слева от моей. Дверь была широко открыта, и охранник, тело которого светилось зеленой жизненной силой, стоял снаружи, прислонившись спиной к стене. Оказавшись внутри, я все поняла с первого взгляда.

Торн лежала на спине, привязанная к металлическому столу толстыми веревками. На ее голых плечах и руках была кровь. Грузный мужчина, оголенный по пояс, стоял над ней; его волосатая грудь и кожа блестели от пота. В правой руке он держал шило –которым неоднократно колол тело Торн. Они пытались найти то место, где к ней прикоснулся Дьявол; место, где она не будет чувствовать боли; место, которое докажет, что она ведьма.

Все это было абсолютно лишним: было ясно, что мы ведьмы; мы этого не отрицали. Тем не менее, священник находился поблизости. На его тонких губах играла улыбка. Он наслаждался процессом.

И только тут я поняла, почему Торн так кричала и умоляла не делать этого. Это не имело отношения ни к тому, что в ее тело вонзали шило, ни к невероятной боли, которую она должна была испытывать. Нет, причиной ее ужаса был инструмент в руках священника.

 Это были ножницы, которые принадлежали мне; те, которыми я отрезала кости больших пальцев своих мертвых врагов. Остальное мое оружие было сложено в аккуратном порядке на небольшом деревянном столе, в дальнем углу комнаты. Но, видимо, у священника имелись определенные знания про ведьм, и потому он выбрал именно ножницы.

Отваренные в горшке, подкрепленные  правильными ритуалами, кости больших пальцев приносят темную магическую силу своему обладателю. Но потеря собственного большого пальца является для ведьмы одной из самых худших вещей, которые могут с ней произойти. На нее ложится большой позор: все, чего ведьма добилась в своей жизни, приравнивается к нулю и становится недействительным. Это самая страшная судьба для ведьмы-убийцы. Будучи возвышенной, она, та, которую боялся и уважал весь клан, сразу становится не более, чем объектом для насмешек.

Хотя для ведьмы и возможно пережить потерю своих больших пальцев, большинство умирает от шока после такой процедуры. Но даже если кости отрезаны после смерти, могут быть последствия. Считается, что мертвая ведьма с такими увечьями не может переродиться; она не может вернуться и снова ходить по земле. Она должна навсегда остаться во тьме.

Неудивительно, что Торн умоляла не делать этого. Для нее худшей участью будет бесчестье и потеря уважения. Она надеялась стать не только величайшей убийцей клана Малкин за все времена; она хотела, чтобы такая репутация закрепилась за ней и после ее смерти. Клацая ножницами, священник угрожал навсегда отнять у нее ее эту мечту.

Я быстро оценила ситуацию, отметив еще двух других охранников, стоящих у дальней стены. Итак, необходимо было справиться с четырьмя мужчинами внутри и одним снаружи, при входе.

Я поплыла обратно к своему телу, стараясь передвигаться как можно быстрее. Наконец, я открыла глаза и начала использовать последний из своих магических запасов. Для этого мне пришлось опустить голову и высунуть язык настолько далеко, насколько это было возможно. Добравшись до ожерелья и обхватив его языком, я начала его крутить, пока не нащупала последнюю мощную кость большого пальца. Затем я положила ее в рот и медленно начала высасывать из нее силу, наполняя свое тело последней магией, которая осталась у меня. Когда все было кончено, я выплюнула ее и сосредоточилась на одиноком охраннике, который стоял  возле дверей камеры.

Последних капель магии, конечно, было недостаточно чтобы заставить его войти в мою камеру и освободить меня от цепей. Но я могла привести его к себе другим способом – заставить его сомневаться; его долг – охранять проход, никого не пропуская в камеру пыток, и в то же время ему нужно быть уверенным, что я надежно прикована. Я использовала простое заклинание, которое наполнило его ум мыслями  обо мне.

Секундой позже он вставил ключ в замок, запирающий мою камеру, повернул его, открыл дверь и вошел внутрь. Он сделал два шага вперед и пристально посмотрел на меня. Я затаила дыхание. То, что я собиралась сделать, было трудным, и у меня была всего одна попытка.