Чак Хоган - Штамм Закат

Ящик лег на морское дно, и только после этого едкий и дразнящий голос Древерхавена наконец перестал звучать в голове Сетракяна, словно бы случайно найденное лекар­ство от безумия все-таки сработало. Сетракян посмотрел на свои скрюченные пальцы — они были в кровоточащих сса­динах, раны саднило от соленой воды — и крепко сжал их. Кулаки получились уродливые, кривые, узловатые.

Он действительно шел дорогой безумия. Сетракян по­нял, что пора уходить в подполье — так, как это умели делать стригои. Он должен был втайне от всех продолжить работу. Чтобы получить свой шанс.

Шанс добраться до книги.

И добраться до Владыки.

Настала пора отправляться в Америку.

Если что и было свойственно Владыке в высшей степе­ни, так это маниакальность, неодолимое стремление дово­дить до конца каждую мысль и каждое дело. Тварь обдумы­вала любые возможные искажения своего плана, любые потенциальные отклонения от намеченного ею пути. Вла­дыка испытывал смутное беспокойство от того, что не все удастся довести до конца, но зато у него было то, в чем он никогда не знал недостатка, — его истовая непреклон­ность.

Древние будут уничтожены. Все разом. И произойдет это в ближайшие часы.

Они даже не увидят, что им грозит. Да и с чего бы им это видеть? В конце концов, разве Владыка не организовал не­которое время назад кончину одного из них, вместе с ше­стью слугами, в болгарском городе Софии? Владыка и сам разделил тогда с погибающим страшную боль, получил свою долю смертной муки — именно в тот момент, когда все и про­изошло: он почувствовал, как водоворот тьмы увлекает его в бездонную пучину, ощутил неодолимую тягу Великого Ни­что — и в полной мере насладился этой тягой.

26 апреля 1986 года в нескольких сотнях метрах от по­верхности земли, под центром болгарского города вспыхну­ло маленькое солнце. Ядерный взрыв, который и впрямь был сродни тем процессам, что происходят в недрах звезд, произошел в сводчатом подземном склепе с пятиметровы­ми бетонными стенами. Город наверху сотрясся от непонят­ного толчка, раздался глухой рокот. Люди сочли, что прои­зошла сейсмическая подвижка, был определен эпицентр — в районе улицы Пиротска, — однако никто не пострадал, да и здания потерпели совсем незначительный урон.

Событие даже не посчитали особо достойным внима­ния. Ведущие новостей уделили ему всего лишь несколько фраз — не более чем «бип-бип» в информационном шуме. А спустя непродолжительное время его и вовсе затмит ава­рия на реакторе в Чернобыле. И тем не менее между этими событиями существовала тонкая внутренняя связь, о ха­рактере которой большинство людей не имели ни малей­шего представления.

Из семерки изначальных Древних Владыка был самым честолюбивым, самым голодным и — в определенном смыс­ле — самым молодым, что только отражало естественный ход вещей.

Владыка последним из семерых восстал в этот мир, и то, что его сотворило, было Ртом. Глоткой. Жаждой.

Эта Жажда и отделила Седьмого от всех остальных. Ше­стеро Древних оказались разбросаны по всей земле, им пришлось прятаться. Они скрывались, но при этом остава­лись связанными между собой.

Воспоминания и образы с гудением роились в неохват­ном сознании Владыки. Мысли Твари, блуждая, забрели в те времена, когда ей удалось впервые увидеть Армагеддон на этой Земле, — Владыка словно заново посетил давно за­бытые города: алебастровые колонны, полы из полирован­ного оникса...

Те времена, когда Тварь впервые почувствовала вкус крови.

В доли секунды Владыка вновь обрел контроль над сво­ими мыслями. Воспоминания — опасная вещь. Они прида­вали мыслям Владыки совсем уж индивидуальный харак­тер, и, когда это происходило, пусть даже в защищенном помещении, как, например, сейчас, другие Древние могли их услышать. В подобные минуты ясного и четкого мыш­ления их сознания сливались в единое целое — то целое, которым они и были когда-то. Их разум с самого начала был задуман единым и должен был оставаться таковым до скончания веков.

Древние произошли на свет как одно неразделимое су­щество, и поэтому Владыка даже не обладал собственным именем. Имя у них было общее, одно на всех, — Сариэль. Равно как у них были общее естество и общее предназна­чение. Связь их эмоций и мыслей обуславливалась самой природой их происхождения, — именно такая связь суще­ствовала теперь между Владыкой и его Расплодом, кото­рый он всячески обихаживал, и будет существовать между ним и теми особями, что выродятся в дальнейшем. Узы, соединяющие Древних, можно заглушить или ослабить на какое-то время, но разрушить эту связь невозможно ни при каких условиях. Их инстинкты и мысли по самой своей сути взывали к соединению.

Для того чтобы преуспеть в своем плане, Владыка дол­жен был искоренить это природное свойство.

Когда Василий пришел в себя, он обнаружил, что лежит в грязной воде, причем погружен в нее уже наполовину. Повсюду вокруг Фета поврежденные трубы изрыгали ли­тры, многие литры сточной воды, которая образовала во­круг него уже целое озеро, и это озеро разрасталось. Васи­лий попытался приподняться, но оперся на изуродован­ную руку и застонал от боли. Он вспомнил, что произошло: взрыв, стригои... В воздухе стоял тяжелый дух — смесь рвотного запаха горелой плоти с ядовитыми испарения­ми. Где-то вдалеке — над ним? под ним? — слышалось сире­ны и кваканье полицейского радио. Впереди, почти на пределе видимости, слабое сияние пожара обрисовывало кружочек — устье трубопровода.

Раненая нога Василия была погружена в воду, она силь­но кровоточила, что лишь добавляло мрачного оттенка этой и без того невеселой жиже. В ушах все еще звенело. Точнее, звенело лишь в одном ухе. Фет поднес к нему руку. На его пальцы осело несколько чешуек запекшейся крови. Василий со страхом подумал, что у него лопнула барабан­ная перепонка.

Он не имел ни малейшего представления, где он нахо­дится и как выбраться отсюда, но, должно быть, взрывная волна протолкнула его довольно далеко, и Василий оказал­

ся в таком месте, где вокруг него было хоть какое-то сво­бодное пространство.

Фет повернулся и обнаружил сбоку от себя слегка ото­шедшую от стенки решетку. Ржавая сталь, ветхие болты — они даже задребезжали при его прикосновении. Василий потянул за решетку, она немного подалась, и он тут же ощу­тил приток свежего воздуха. Свобода была близка, но его пальцам все же не хватало сил, чтобы отворить эту дверпу до конца.

Василий пошарил вокруг в поисках чего-нибудь похоже­го на рычаг. Сначала он нащупал перекрученную полосу ста­ли, а затем — лежавшее ничком обугленное тело стригоя.

Фет уставился на опаленные останки, и его на секунду охватила паника. Кровяные черви. Неужели они покинули хозяина и нашли себе новый приют в этой вонючей дыре? Если так, то... А вдруг они уже в нем, в Василии? Вдруг они пролезли сквозь рану в ноге? Должен ли он чувствовать какие-нибудь изменения, если уже заражен?

Вдруг тело стригоя шевельнулись.

Дернулось.

Совсем чуть-чуть.

Оно все еще функционировало. Все еще было живым — насколько вампиры вообще могут быть живыми.

Вот почему черви не вывали наружу.

Тварь еще раз шевельнулись и, приподнявшись над во­дой, села вертикально. Спина вампирши была обуглена, но грудь осталась не тронутой огнем. С ее глазами было что-то не так, и через секунду Фет понял: тварь больше не видит. Она двигалась как-то расхлябанно, но все же решительно; ее кости по большей части были выбиты из суставных су­мок, а вот мускулатура сохранилась целой и даже непо­врежденной. Нижняя челюсть отсутствовала, ее напрочь оторвало взрывом, и жало свободно болталось в воздухе, словно щупальце.

Существо начало возиться в воде, причем довольно агрессивно, — слепой хищник готовился к нападению. Од­нако Фет был заворожен зрелищем обнаженного жала. Впервые в жизни он мог видеть его полностью, во всем, если так можно выразиться, великолепии. Жало крепи­лось во рту сразу в двух местах — оно отходило от верхушки горла и от задней части нёба. Основание жала было тол­стое, разбухшее и имело волнистую структуру, что говори­ло о сильных мускулах. В задней части глотки зияло отвер­стие, похожее на сфинктер, — оно требовало пищи. Васи­лий подумал, что где-то он видел подобное устройство, — но где?

В мрачном сумраке трубопровода Фет принялся шле­пать руками по сторонам в поисках своего гвоздезабивно-го пистолета. Голова твари повернулась на хлюпающие звуки — вампирша пыталась сориентироваться в простран­стве. Фет уже был готов сдаться, как вдруг его рука наткну­лась на пистолет — оружие лежало на дне, полностью скры­тое мутной водой. «Черт!» — подумал Василий, пытаясь совладать с охватившей его злостью.