Татьяна Корсакова - Проклятое наследство

Тук-тук… Тук-тук…

Живая! Живая, хоть и похожа на покойницу. Но как долго живой останется без помощи врача? Из Клима помощник аховый, не по этой он части. А время уходит, с каждым тук-тук надежды становится все меньше.

Некогда было Климу раздумывать, да и не думал он особо, когда подхватывал девчонку на руки – называть ее графиней в нынешних обстоятельствах не поворачивался язык, – когда ногой едва не вышиб дверь номера, до смерти напугав спящего за конторкой коридорного, когда орал во все горло, требуя и извозчика, и адрес ближайшего врача. Наверное, выглядел он достаточно грозным или достаточно безумным, потому что в кратчайшие сроки получил адрес. Доктор жил поблизости, в нескольких шагах от гостиницы, не понадобился извозчик. Окончательно проснувшийся коридорный растолкал спящего в чулане мальчишку, велел показать барину дорогу и торопливо, с изрядной долей опаски распахнул перед Климом дверь.

На улице Клима отпустило. Морок спал окончательно, в голове просветлело, и с просветлением этим пришло осознание, что, возможно, он только что спас графине Шумилиной жизнь, но точно испортил репутацию. А репутация для девицы благородного происхождения порой важнее жизни. Глупость, конечно, несусветная, но девицы вообще существа странные, вещам совершенно второстепенным склонные придавать излишнее значение. Подумаешь, весь город к утру будет знать, что в комнате ее ночевал мужчина! Ведь скажут же, что ночевал, а иначе как он там очутился! Подумаешь, мужчина этот не муж и даже не жених! Подумаешь, жениха в это время не было в гостинице! Красота…

На громкий стук Клима дверь открылась почти без промедления. Наверное, доктор, немолодой мужчина в наспех наброшенном поверх пижамы красном бархатном халате, был привычен к таким вот ночным визитам. Гостя он выслушал молча и так же молча поманил за собой.

Кабинет был небольшой, из мебели в нем имелась лишь кушетка, шкаф с разными медицинскими склянками да письменный стол.

– Сюда кладите, – велел доктор, указывая на кушетку. – Вы муж? Пуговицы на платье пока расстегните, а я сейчас. Руки пойду вымою.

Пуговицы на платье… Конец репутации, теперь уж точно конец. Но доктор велел. Как его ослушаться? С пуговицами Клим справился быстро, благо опыт имел в этом деле немалый, но вот не к месту приключившейся вдруг неловкости никак не ожидал. Наверное, из-за испорченной репутации. Раньше порочить дамскую честь ему не доводилось, дамы раздевались и отдавались совершенно добровольно, находясь при этом в сознании. Но доктор велел…

На то, что скрывалось под платьем и под нижней сорочкой, Клим старался не смотреть. Ну, может, глянул одним глазком из чистого любопытства, а справившись с заданием, деликатно отошел к окну. Благо доктор вернулся быстро, придвинул к кушетке стул, вытащил из кармана халата стетоскоп, склонился над Анной, начал осмотр. А Климу вдруг подумалось, что доктору ее нужно было показать раньше, многим раньше. Что еще в поезде во время их короткой пикировки Шумилина ему не понравилась. Что уже тогда глаза ее блестели не только от праведного гнева, но и от нарастающего жара. И ведь можно было не ехать в Чернокаменск, остаться в Перми, найти хорошего доктора, дождаться выздоровления. Клим бы так и сделал, но тогда он был никем, случайным попутчиком. Да он и сейчас никто, человек, который скомпрометировал благородную девицу. Клим сделал глубокий вдох, прижался лбом к прохладному стеклу. За окном уже брезжил рассвет, и темнота больше не была непроглядной.

– Все, – сказал за его спиной доктор, и это «все» Клима неожиданно напугало. Что – все? Насколько плохо это «все»?

Спросить он не успел, доктор заговорил сам:

– Случай сложный, я бы даже сказал, казуистический. У супруги вашей есть все признаки двустороннего воспаления легких. Влажные хрипы, приглушенный перкуссионный звук… Да-с… Это на начало осмотра, но сейчас… – Доктор сдернул с переносицы очки, с изумлением посмотрел на Клима. – Ситуация выправляется прямо на глазах, погодите, я еще раз… – Он снова вытащил из кармана стетоскоп, Клим благоразумно отвернулся.

– Нету хрипов! Вы представляете, только что были, а теперь нету! Чистейшее везикулярное дыхание! Сердцебиение тоже в норме! Голубчик, ваша супруга – самый настоящий медицинский феномен.

– Она мне не супруга. – Надо было бы сказать раньше, еще до того, как доктор велел подготовить пациентку к осмотру, но кто ж ему дал… – Знакомая. Случайная…

– Случайная?.. – Доктор снова нацепил очки, посмотрел на Клима поверх стекол, а потом пробормотал: – Ничего, во имя спасения жизни… – И тут же добавил: – Странное у меня чувство, юноша. Сдается мне, что я ее раньше встречал…

– Это невозможно, графиня Шумилина родом из Санкт-Петербурга.

– Графиня Шумилина?.. – Доктор озадаченно крякнул, снял и снова нацепил очки, поскреб кончик носа, а потом сказал: – Вот оно, значит, как… Значит, врала молва… – И тут же добавил: – Вы ошибаетесь, юноша, графиня Анна Федоровна Шумилина родом из этих мест. Я лично присутствовал при ее рождении, можно даже сказать, принимал непосредственное участие в ее появлении на свет. Она ведь в самом деле похожа на мать, только цвет волос… Да-с, волосы у нее отцовские. И ласточка. Как я мог забыть этакую удивительную вещицу?! Кстати, это многое объясняет…

– Что объясняет? – Сам Клим не понимал ровным счетом ничего. Уже одно то, что доктор знал полное имя девчонки, казалось чудом, что уж говорить о фактах из ее биографии. Родом из этих мест?..

– Объясняет поразительные метаморфозы, с ней происходящие. – Доктор укрыл Анну простыней, не забыв заботливо подоткнуть край под ее босые ноги. – Ее матушка, да и дед были удивительными людьми. В общечеловеческом и научном смыслах этого слова. Даже не в научном, а антинаучном. Знаете ли, прожив всю жизнь в Чернокаменске, я из прожженного прагматика и материалиста превратился в человека, допускающего существование чуда. Сам не единожды становился свидетелем таких вот чудес. И скажу я вам…

Договорить он не успел, дверь с громким стуком распахнулась, и в кабинет ворвался Михаил Подольский.

– Где она? – Голос его дрожал, как дрожали руки и губы. Климу хотелось верить, что из-за страха за любимую женщину, но он знал правду. Причиной этой дрожи была злость.

– Молодой человек, позвольте полюбопытствовать, вы кто такой? – Доктор встал между ним и кушеткой.

– Я ее жених! – Подольский оттолкнул врача, упал на колени перед Анной, спросил срывающимся шепотом: – Что с ней? Она… жива?

– Жива. И если вы позволите мне сделать свою работу, в ближайшее время будет в полнейшем здравии.

Наверное, Клим все-таки ошибся в своем предположении, потому что Подольский вздохнул с явным облегчением, поднялся с колен, сказал шепотом: