Татьяна Корсакова - Проклятое наследство
Стоило лишь Матрене Павловне с детками уехать из Чернокаменска, вернуться в поместье, как со всех сторон, что воронье, налетели кредиторы. Драгоценностей, тех, что еще остались, не хватило, чтобы погасить долги, дом оказался заложен-перезаложен Севочкой, производство издохло. А замок на проклятом острове после всего, что там случилось, никогошеньки больше не интересовал. Вся надежда была на Викешу, вот только и она не оправдалась.
Жениться на Наташеньке мерзавец отказался, вместо этого предложил содержание. И ведь пришлось согласиться. Не идти же ей с детками по миру! Наташенька плакала, криком кричала, умоляла Матрену Павловну ее пощадить, не понимала глупая, что выбора у них нынче другого нет. Покричала да и смирилась, поверила материнским уговорам, что все у них еще наладится, что и с Викешей можно жить.
А жить с ним было тяжко. Кто ж знал, что он окажется этаким скупердяем? Что поселит их не в доме, а на съемной квартире, от одного только вида которой у Наташеньки снова приключится истерика. Что станет попрекать каждой съеденной крошкой, на несчастного Севочку будет обзываться всякими дурными словами, а Наташеньку так и вовсе станет поколачивать.
Сначала-то бил осторожненько, чтобы следов не оставалось, а потом разошелся, почувствовал свою над ними власть, рукоприкладствовать стал, уже не таясь. А что им оставалось, кроме как терпеть?
Так Матрена Павловна уговаривала себя и бедную свою девочку. А потом, когда стало совсем невмоготу, уже почти было решилась уйти – пусть бы даже и на паперть! – да не вышло. Викеша, скотина, подошел близко-близко, дохнул в лицо вонючим чесночным духом и сказал:
– Хотите сбежать, Матрена Павловна? Так я вас с юродивым вашим не держу! Скатертью дорога! Но дочка ваша останется со мной. А если ослушается, так хочу вам напомнить про некое письмецо, вашей рукой написанное. Помните письмецо, Матрена Павловна? То, в котором вы велели Антону Кутасову младенчика австрийского ни в коем случае в живых не оставлять? Вы это письмецо тогда в камин швырнули, решили, наверное, этакие откровения бумаге не доверять, да вот только слишком быстро из кабинета вышли. Не успело письмецо сгореть, я его из огня достал и сохранил до лучших времен.
– Негодяй! – Она схватила Викешу за мышиный его пиджачок, тряхнула со всей силы, в надежде дух вытрясти.
Вывернулся, ударил кулаком в нос, пустил кровавую юшку.
– Вон пошли, – сказал ласково. – Надоели вы мне здесь, прихлебатели. Сил моих…
А договорить не успел, удивленно уставился на торчащее из своего живота острие ножа. Матрена Павловна тоже уставилась, сначала на нож, потом на стоящего позади Викеши Севочку. Севочка вытер окровавленные руки о рубаху, улыбнулся ей радостно, как в далеком детстве…
То письмо проклятое Матрена Павловна искала с остервенением, всю квартиру перевернула вверх дном. Да только не дурак был ирод Викеша, чтобы такой важный документ без пригляда оставить. Так и не нашла…
Севочку в тот же день забрала полиция, а вскорости его определили в дом для душевнобольных. Матрене Павловне казалось, что так оно для всех лучше, да только сердце материнское не обманешь. Сердце болело, кровью обливалось и из-за безумного сына, и из-за несчастной, чести лишенной дочери. А еще сердце испуганно вздрагивало всякий раз, когда в дверь стучали. Каждый день Матрена Павловна ждала, что найдется письмецо, Викешей припрятанное, что за нею придут. И жить со всей этой болью и всеми этими страхами было тяжко, почти невыносимо, да только все равно приходилось жить…
Примечания
1
Предупрежден – значит вооружен. (лат.).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
