Эрика Свайлер - Книга домыслов

– Более-менее, – сказала Энола. – Больше пышности. Больше конных номеров. Больше игр. Вставные номера уже не те. Больше действия и меньше надувательства. – Видя мое замешательство, сестра добавила: – Банки… То, что хранится в банках… Ладно, забудь. Ты этого знать на самом деле не хочешь.

Я вспомнил о хранящихся в формальдегиде диковинках – животных и прочем. Я вспомнил, как когда-то стоял в палатке. Воздух раскалился внутри до такой степени, что трудно было дышать. Пальцы рук слипались от пота. Я смотрел на молочно-белое чучело акулы с двумя головами, по одной голове с каждой стороны туловища.

– Тебе там нравится?

– Да.

– Когда ты мне позвонила, то довольной жизнью не казалась. Ты выглядишь какой-то вымотанной.

– Я и не говорю, что всегда все хорошо, – сказала Энола. – С чего это всегда всему быть хорошо? Иногда съешь что-нибудь несвежее, тебе скрутит живот, а потом бегаешь по туалетам…

Сестра завела руку за спину и потянулась ею к затылку. В плечевом суставе что-то отчетливо хрустнуло.

– В прошлом году я серьезно отравилась, когда была в Филадельфии, и пошла в книжный магазин. Там у них очень чистые туалеты. Мне было так плохо и казалось, что я вот-вот умру. Меня выворачивало наизнанку. Стою я, значит, смотрю в пол, стараюсь не упасть в обморок и вижу, значит, эти желтые туфли в соседней кабинке. Леди, должно быть, догадалась, что я вижу ее ноги, поэтому отодвинула их… Как будто я не должна знать, что она сидит рядом! Как будто, убрав свои ноги подальше, она забудет, как я там испражнялась. Тебе не приходится терпеть такое. У тебя есть дом и свой собственный туалет под рукой.

Сестра почесала затылок. Татуировка птички на запястье запорхала.

– Но в целом все отлично. Ты понравишься Тому.

– Почему ты так настаиваешь на моем отъезде?

– Возможно, я просто по тебе скучаю, – ответила Энола.

– Я тоже по тебе скучаю.

Мне на самом деле ее не хватало и всегда будет не хватать. Могу ли я все бросить и уехать? Погружу свои шмотки в машину. Выеду на автомагистраль. Пристроюсь к каравану трейлеров и домов на колесах. Буду проводить дни и ночи в баке-ловушке, заполненном хлорированной водой. А спустя полгода вернусь обратно – грязный, исхудавший и одинокий. Нет, не сейчас. До 24 июля осталось всего ничего, и Энола вернулась. Уж слишком много совпадений.

– Почему ты приехала?

– Шоу Роуза сейчас неподалеку. Я попросила Тома, чтобы он с тобой встретился. Подумала, что нам есть о чем поговорить.

Мы наблюдали за тем, как волны накатывают на песчаный берег, до тех пор, пока нас не начали донимать комары. Энола прихлопнула одного.

– Я тебя по-своему люблю.

По-своему. Она всегда так выражается, но интонация ее голоса такова, что уж лучше по-своему, чем очень сильно, но без души. Все эти годы мы чувствовали себя одинокими. Возможно, я в конечном счете не так уж и не прав. Мы прокрались сквозь кустарник и заросли ядовитого плюща к тропинке, ведущей к нашему дому. Ее рука снова скользнула в карман юбки. Я услышал, как бумага шелестит о бумагу.

На подъездной дорожке нашего дома я увидел побитый временем желтый автомобиль. Чужой автомобиль. Худой человек стоял, опершись руками о капот. Незнакомец производил пугающее впечатление. Было в его облике нечто змеиное, таящее неизвестные и скрытые угрозы.

Энола издала пронзительный крик прыгуньи с высоты и бросилась со всех ног к чужаку.

– Дойл!

Ничуть не сдерживаемая радость. Сестра прыгнула в объятия мужчины. Ее ноги оплелись вокруг его тела. Плечи Энолы заслонили от меня его лицо. Все, что я видел, – две худые, покрытые татуировками руки, обвившиеся вокруг ее талии.

Развернувшись, незнакомец встал ко мне спиной, а Энолу посадил на капот машины. Я подошел к ним.

– Это мой брат Саймон, – не глядя в мою сторону, представила меня Энола.

– Привет! Я много о тебе слышал. Не бойся. Ничего плохого.

Голос звучал непринужденно и спокойно. Руки сжимали бедра моей сестры. Дойл так и не взглянул в мою сторону, впрочем, позволяя мне любоваться татуировками, которые тянулись по шее, заползали на бритый череп и заканчивались темно-зелеными щупальцами на скуле.

– Саймон! Это Дойл!

Я сказал, что рад знакомству. А что еще я мог сказать? Я стоял и пялился на этого парня. Никто, за исключением законченных фриков, не делает себе подобных татуировок. Когда он двигался, казалось, что и щупальца движутся, извиваются на его коже. Мне стало нехорошо.

Наконец они оторвались друг от друга.

– Долгая поездка, – сказал Дойл, выпрямляя спину.

Рукава рубашки высоко закатаны, открывая еще больше чернил, еще больше щупалец. У него они что, по всему телу?

– Я не думала, что ты приедешь, – сказала Энола.

Дойл уткнулся носом ей в шею, явно игнорируя мое присутствие, потом пробурчал что-то насчет того, что ему срочно надо отлить, и устремился прямиком в мой дом. Энола метнулась вслед за ним. Ей удалось от меня увернуться, но я, догнав, схватил сестру за плечо и резко ее остановил.

– Кто это?

– Я же сказала – Дойл.

– Что за Дойл?

– Дойл – это парень, который проделал долгий путь лишь потому, что я сказала ему, что собираюсь навестить брата. Будь с ним поприветливее, – попросила Энола и направилась к входной двери, бросив напоследок: – Я с ним сплю.

Мало найдется на свете такого, что может затмить собой чудовищную силу, вызванную обнаружением того возмутительного факта, что твоя родная сестра с кем-то спит. Что же до рук, покрытых вытатуированными щупальцами, то этого оказалось более чем достаточно. Мне понадобилось минут пять, чтобы, собравшись с духом, войти внутрь.

Дойл растянулся на диване, на котором я в последнее время спал. Я поставил стул посередине комнаты и уселся на него. Да уж… Щупальца тянулись по его рукам, поднимались к лицу. Я мог различить тонкие линии, очерчивающие каждую присоску овальной формы. Энола гремела кастрюлями в кухне. Какое-то время я и Дойл остались один на один. Черты его лица отличались удивительной заостренностью. Интересно, если я включу свет, он спрячется от него за спинкой дивана или не спрячется?

– Ну и в глухомани же ты живешь, мужик, – сказал Дойл. – Твой дом, что называется, висит над обрывом.

– Эрозия. Здесь это общая головная боль, – сказал я.

«Я с ним сплю», – сказала Энола. Это спит с моей сестрой.

– Да, это точно, – издав приглушенный смешок, просипел Дойл. – Я никогда не запоминаю таких мудреных слов, блин. Продрых на уроках всю науку о Земле.

Он взмахнул кистью. Оказывается, и она была покрыта татуировками щупальцев. Осьминожьи? Кальмаровые?

– Значит, ты и моя сестра…