Чак Хоган - Штамм Закат

Брокер протянул Сетракяну руку в белой перчатке. Авра­ам носил черные перчатки. Когда они обменялись рукопо­жатием, брокер наверняка почувствовал сквозь ткань изуве­ченные пальцы Сетракяна, — его рука на мгновение окаме­нела, что само по себе было довольно неучтиво, однако никакой иной реакции не последовало.

— Следует ли мне дать вам мой местный адрес? — по­интересовался Сетракян.

Брокер бесцеремонно отмахнулся, поведя в воздухе за­тянутой в перчатку рукой.

— Я не должен ничего знать. Желаю вам всяческих успе­хов, месье, — сказал он и двинулся прочь, выбрав тот же путь, каким они сюда пришли.

— Но как же он свяжется со мной? — спросил Сетракян ему вслед.

— Я знаю только, что свяжется обязательно, — бросил брокер через бархатное плечо. — Наилучшего вечера вам, месье Пирк.

Сетракян долго смотрел в спину франта, удалявшегося по переулку, — во всяком случае, достаточно долго, чтобы увидеть, как он свернул к витрине, мимо которой они прош­ли ранее, и, любезно улыбаясь, постучал по стеклу.

Сетракян поднял воротник пальто и, желая оказаться по­дальше от чернильных вод, зашагал в западном направле­нии—к площади Дам.

Амстердам — город каналов, посему это весьма необыч­ное место для проживания стригоев, которым природа за­претила пересекать движущуюся воду. Однако дело здесь было в следующем. Преследование нацистского доктора ВернераДреверхавена, лагерного врача Треблинки, — пре­следование, которое отняло у Сетракяна много лет жиз­ни, — вывело его на подпольную сеть торговцев антиквар­ными книгами. А это, в свою очередь, проложило ему до­рогу к предмету вожделения Древерхавена — невероятно редкой книге: латинскому переводу малоизвестного и за­путанного месопотамского текста.

Район Де Валлен больше известен как жуткая мешанина наркотиков, кофеен, секс-клубов, борделей и витринных де­вочек и мальчиков. Но узкие переулки и каналы портового города Амстердама служат также пристанищем для неболь­шой, но в высшей степени влиятельной группы перекупщи­ков антикварных книг, которые торгуют манускриптами по всему миру.

Сетракян выяснил, что в послевоенные годы Древерха-вен, преобразившись в библиофила по имени Ян Пит Блак, бежал в Нижние земли*. До начала пятидесятых он шлялся по Бельгии, затем перебрался в Нидерланды и в 1955 году осел в Амстердаме. В районе Де Валлен он мог свободно передвигаться по ночам, следуя маршрутами, на которые не распространялись запреты, налагаемые водными путями, а в дневное время, никем не замеченный и не узнанный, скрывался в какой-нибудь норе. Каналы сильно осложняли его пребывание в городе, но, очевидно, соблазн библио­фильской торговли — и, в частности, соблазн наложить свои руки на «Окцидо Люмен» — был неодолим. Древерхавен устроил себе здесь гнездовье, и Амстердам стал его посто­янным местом обитания.

Центр города походит на остров. Улицы здесь расходятся от площади Дам. Каналы окружают эту центральную часть практически со всех сторон, но нигде не прорезают ее на­сквозь. Сетракян шел мимо трехсотлетних домов с остроко­нечными крышами; из окон вился сладковатый аромат га­шиша, смешивавшийся со звуками американского фолка. Мимо пробежала молодая женщина, припадая на одну ногу из-за сломанного каблука. Время было слишком позднее для ее рода занятий — об этих занятиях яснее ясного гово­рили коротенькая шубка из поддельной норки и видневшие­ся ниже сетчатые чулки на подвязках.

Сетракян увидел на булыжной мостовой двух голубей. При его приближении птицы не взлетели. Он замедлил шаг и присмотрелся: что же приковало интерес голубей?

Птицы раздирали на части крысу, лежавшую в сточной канавке.

— Как мне сказали, «Люмен» находится у вас? Сетракян оцепенел. Некое присутствие ощущалось очень

близко — по сути, прямо за его спиной. Но голос рождался непосредственно в голове Сетракяна. В испуге он полуобернулся.

— Минхер Блак?

Сетракян ошибся. За его спиной никого не было.

— Я полагаю, месье Пирк?

Сетракян резко дернулся вправо. В устье проулка, полно­стью скрываясь в тени, стояла осанистая фигура в длинном форменном пальто и цилиндре. Фигура небрежно опира­лась на тонкую трость с металлическим наконечником.

Сетракян сделал глубокий вдох. Вместе с глотком воз­духа он вобрал в себя и спрятал внутри весь свой адрена­лин. Все предвкушение ожидаемого. И весь страх.

— Как вам удалось найти меня, сэр?

— Книга. Это единственное, что имеет значение. Ты дей­ствительно обладаешь ею, Пирк?

— Я... Она неподалеку.

— Где твой отель?

— Я снял квартиру рядом с вокзалом. Если вам угодно, я был бы счастлив совершить нашу сделку именно там...

—- Боюсь, мне не совершить столь далекую прогулку без ущерба для здоровья. Моя подагра разыгралась не на шутку.

Сетракян всем корпусом развернулся к существу, скры­вавшемуся в тени. Неподалеку на площади виднелись не­сколько человек, поэтому он рискнул сделать шаг по на­правлению к Древерхавену, изображая ничего не подозре­вающего человека. Сетракян не учуял землистый мускусный запах, свойственный стригоям, — впрочем, аромат гашиша, витающий в ночи, с успехом выполнял функцию сильного парфюма.

— Что же вы тогда предлагаете? Я бы очень хотел осуще­ствить эту продажу сегодня вечером.

— И тем не менее ты хотел бы сначала вернуться на свою квартиру?

— Да. Полагаю, хотел бы.

— Хм-м. — Фигура тоже рискнула сделать шаг вперед, стукнув металлическим наконечником трости по булыжнику.

Раздалось хлопанье крыльев — это голуби за спиной Се­тракяна решили убраться подальше.

— Я вот думаю, — сказал Блак, — почему вдруг человек, путешествующий по незнакомому городу, доверяет столь ценный объект арендуемой квартире, вместо того чтобы держать его в сохранности при себе.

Сетракян переложил свою складную дорожную сумку из одной руки в другую.

— К чему вы клоните?

— Я не верю, что настоящий коллекционер рискнет вы­пустить столь драгоценную вещь из поля зрения. Или из хватки собственной руки.

— Здесь вокруг воры, — сказал Сетракян.

— И внутри тоже, — добавил Блак. — Если ты и впрямь хо­чешь сложить с себя бремя этого проклятого артефакта, Прик, да еще за превосходную цену, ты пойдешь сейчас со мной. Моя резиденция всего в нескольких шагах. Нам сюда.

Древерхавен повернулся и двинулся в проулок. При ходь­бе он помогал себе тростью, но не опирался на нее. Сетра­кян взял себя в руки, облизнул губы и, ощущая на щеках ко­лючесть приклеенной бороды, двинулся по брусчатке про­улка вслед за немертвым военным преступником.

За все время заключения в Треблинке Сетракяну лишь несколько раз позволили выйти за пределы лагеря, обне­сенного стеной с замаскированной колючей проволокой, — это было, когда Аврааму приказали заняться мебелью в би­блиотеке Древерхавена. «Герр доктор» жил в доме, распола­гавшемся всего в нескольких километрах от лагеря, и рабо­чих доставляли туда по одному в сопровождении группы из трех вооруженных украинских охранников. Контакты между Сетракяном и Древерхавеном в доме врача были сведены к минимуму, а уж что касается лагерной операционной, то, к великому счастью Авраама, никаких «контактов» между ними там вовсе не состоялось, ибо в этой операционной Древерхавен изобретал разные способы для удовлетворе­ния своего научного любопытства — примерно в той же ма­нере, в какой избалованный мальчишка, оставленный без присмотра, режет червей на половинки и поджигает кры­лышки у мух.

Древерхавен был библиофилом уже тогда, и мародер­ские трофеи, приносимые ему войной и геноцидом, — золо­то и бриллианты, снятые с живых мертвецов, — позволяли ему тратить безумные деньги на приобретение — или при­своение — редких книг из Польши, Франции, Великобрита­нии и Италии; чаще всего то были книги весьма сомнитель­ного происхождения, мелькавшие в хаосе черного рынка военных лет. Сетракян получил приказ закончить работы в библиотеке, выполненной из роскошного дуба и занимав­шей две большие комнаты, а также изготовить металличе­скую стремянку на колесиках и привести в порядок витраж, изображающий жезл Асклепия. Этот образ часто путают с кадуцеем — магической палкой Гермеса, обвитой двумя змеями, — между тем как жезл Асклепия представляет со­бой посох, вокруг которого обвивается одна змея или червь; с древних времен он служит символом медицины и врачеб­ной деятельности. Что касается жезла в витраже Древерха-вена, то его набалдашник представлял собой «мертвую го­лову» — символ подразделений СС.