Мэйв Флай - С. Дж. Лид
Он прорычал:
- Вернусь через минуту.
* * *
Когда Гидеон возвращается, он уже засовывает бумажник в карман.
- Пойдем, - говорит он.
Я вздрагиваю от его императива, но глубокий гул его голоса пробуждает во мне необузданное женское начало, и любопытство на мгновение пересиливает гнев. И то, и другое - желанное облегчение после ужаса, вызванного новостями Кейт. Мы молча выходим из бара "Пещера "Кингз", проходим через холл к двери без опознавательных знаков. Внутри мы находимся всего в нескольких дюймах друг от друга. Мы идем по длинному безликому коридору в раздевалку, наполненную запахом мужского пота, мешков с мячами и распаренного мыла для душа, и я, возможно, на мгновение позволяю себе наблюдать за Гидеоном, пока мы идем, за движением его плеч, за его широкой массой, за намеком на силу, скрытую под одеждой.
Я чувствую, что он тоже наблюдает за мной.
Раздевалка ведет в другой коридор, и мы снова оказываемся прижатыми друг к другу, бок о бок. Два тела в сантиметрах друг от друга. Я чувствую на нем запах недавнего душа, моющего средства для его одежды. Чувствую его жар. Ближе и теснее. Воздух слегка потрескивает. Полный неопределенности и слишком много чувств. Полный обещаний. Мы оба молчим. Сама того не желая, я задерживаю дыхание.
А потом нас запихивают в загон на арене. Тот самый, в котором во время схватки сидели ожидающие игроки. Гидеон отходит от меня, и я осматриваюсь.
Огромность этого тренировочного катка значительна, вдохновляет, признаюсь, даже меня. Это сразу бросается в глаза. Размер, холод, запах. Невольно представляешь, как все эти сиденья заполнены телами, как грохочет толпа, и это только тренировочная арена. Искусственное покрытие катка, холод и слегка едкий запах влажного резинового покрытия вокруг льда. Я сразу понимаю, что мне здесь нравится. Так же, как мне нравится любое место, где это очевидно, то, как мы, люди, навязали себя нашему миру и доминируем над ним. Вызвали лед там, где его раньше не было, создали сырую и оригинальную среду, которую мы можем корректировать или даже разрушать, как и когда захотим.
Такая сила в китче, такая сила в людях. Мои глаза заканчивают обход трибун и останавливаются на той, что передо мной.
Кто-то расстелил длинный тонкий ковер, ведущий на середину льда, и по тому, как он жестом приглашает меня на него, я подозреваю, что этот кто-то - Гидеон. Я иду вперед, удивляясь силе этого места и понимая, каких богов оно должно делать из людей. Все эти глаза, все эти крики и возгласы. Пот. Тысяча ударов сердца, люди, собравшиеся в своей хрупкости и смертности в надежде найти или создать значение или смысл. Следуйте за командой ради цели, присоединяйтесь к ней, чтобы ощутить чувство принадлежности, чтобы почувствовать, что все это имеет значение. Воплощайте это в каждом желании. Кормите его.
Гидеон заканчивает завязывать шнурки и встает на коньки рядом со мной на льду. Я не обратила на него внимания, не поняла, что он снова их надевает. Я также не понял, что мы здесь одни. На арене тишина, если не считать низкого гула генератора, который, как я подозреваю, постоянно охлаждает каток, и чистого скрежета коньков Гидеона по поверхности.
Я иду к концу ковра. Гидеон, должно быть, купил наше одиночество. Теперь между нами остро стоит вопрос, что мы будем с ним делать. Что мы будем делать, чтобы уйти от того, что мы оба только что узнали.
Вот мы стоим посреди катка, я на ковре, а Гидеон на своих коньках на льду передо мной. Мы одни, свет на трибунах потушен, и освещены только мы и лед. Трещащий пульс наполняет воздух. Я вдыхаю.
Он опускает шайбу на лед чуть дальше края моей временной площадки. Он протягивает мне клюшку, и, как и на стадионе, и у этого человека, масштаб этой клюшки удивляет меня. Большой и основательный, но удивительно легкий предмет. Оружие, даже. При удачном стечении обстоятельств.
- Что во мне есть такое, что говорит тебе о спорте? - спрашиваю я.
Он улыбается все еще кровавой улыбкой.
- Ты держишь ее вот так, - oн встает позади меня, опираясь на ковер, и обхватывает меня руками, чтобы отрегулировать положение моих рук на клюшке. - И это будет основным движением твоего замаха.
Его руки и мои двигаются вперед-назад в тренировочном замахе. Его тело очень значимо. Его грудь прижимается к моей спине, его руки поверх моих, теплые даже через свитер. Жестко, непристойно.
- Конечно, ты хочешь попасть в ворота, - говорит он, голос низкий и чистый возле моего уха, его дыхание касается моей шеи, - но скорее... ты хочешь это почувствовать. Момент столкновения, скорость и расстояние, на которое она пролетит.
Он отступает назад и отпускает меня. Я мгновенно ощущаю его потерю. Я вздрагиваю, один раз.
- Хорошо, - говорит он. - Теперь попробуй.
Я смотрю на него, чтобы убедиться, что он говорит серьезно, и когда кажется, что это так, я крепче сжимаю клюшку. Это не то, ради чего я сюда пришла, но я шутливо замахиваюсь на него. Я промахиваюсь по шайбе, и меня охватывает внезапная ярость.
Я закрываю глаза и успокаиваюсь.
- Еще, - говорит он.
Я поднимаю на него глаза, и он возвращает мне взгляд, который говорит, что единственный способ отвлечься - это подыграть его игре, на данный момент. Я хочу сказать ему, что он упустит что-то очень стоящее, если так будет продолжаться, но эта угроза будет пустой. Мне нужна разрядка. Мне нужно... что-то.
Я перестраиваюсь и пытаюсь снова. На этот раз я попадаю по шайбе, но она летит не очень далеко. Гидеон на коньках подхватывает шайбу и возвращает ее на место. Звук его лезвий, разрезающих лед. Точный. Острые как бритва. Легкие и смертоносные движения его тела, такие быстрые, такие бездумные. Снова ощущение прыжка в незнакомую воду.
Но тогда я гораздо больше, чем акула.
- А вот это уже самое интересное, - говорит он.
- Это совсем не то, о чем я думала, когда согласилась встретиться с тобой, - говорю я, предвкушая то, что мне обещали, и когтями впиваясь в сердце.
- Мэйв, скажи мне. Что ты делаешь со
