Юкито Аяцудзи - Another. Часть 1. Что?.. Почему?..

Последний экзамен – японский язык – проводил на втором уроке Кубодера-сэнсэй.

Он раздал экзаменационные бланки, произнес: «Прошу начать», – и тут же в классе повисло молчание. Шорох механических карандашей по бумаге лишь изредка разбавляло сдавленное покашливание или тихий вздох. Школу я сменил, но атмосфера экзамена осталась ровно та же.

Примерно через полчаса кто-то из учеников встал из-за парты и вышел в коридор. Среагировав на звук и движение, я машинально повернул голову к окну. Мей на месте не было. Блин, она закончила раньше срока и опять слиняла?

После краткой внутренней борьбы я положил свой бланк на парту текстом вниз, встал и собрался было молча покинуть кабинет, но –

– Уже закончил, Сакакибара-кун? – остановил меня Кубодера-сэнсэй.

Я тихо ответил:

– Да. И поэтому хочу –

– Ты не думаешь, что стоило бы посвятить оставшееся время проверке ответов?

– Нет. Все в порядке.

Я четко услышал тихие голоса, раздавшиеся то тут, то там после этого моего ответа.

– Я уверен, что написал все правильно. Можно мне выйти?

Я кинул взгляд на дверь, которую Мей только что открыла и закрыла. Кубодера-сэнсэй, казалось, растерялся, но в конце концов опустил глаза и сказал:

– Да. Можешь выйти из класса, но не уходи домой. Просто подожди где-нибудь. После экзамена у нас внеплановый классный час.

Гул голосов распространился по всему классу. Я чувствовал, что все кидают на меня взгляды; довольно неприятное ощущение.

Они небось решили, что я зазнаюсь. Ну, даже если и так, я с этим ничего не мог поделать. И все же…

Невольно я дернул головой и подумал: почему?

Мы сделали ровно одно и то же; почему же на меня такая реакция, а Мей никто и слова не сказал? Разве не странно? Вот действительно же казалось, что что-то тут…

Едва выйдя из класса, я обнаружил Мей в коридоре у окна. Оно было открыто, и ветром внутрь задувало немного дождя. Мей молча смотрела наружу, не обращая на брызги ни малейшего внимания.

– Ты всегда быстро заканчиваешь, – сказал я.

– И? – ответила Мей, не оборачиваясь.

– Ты и вчера, и сегодня с каждого экзамена уходила раньше времени.

– Хочешь сказать, что напоследок ты решил составить мне компанию?

– Нет… просто я в японском хорошо секу.

– Хех. Значит, ты смог ответить на те вопросы?

– В смысле?

– Ну, когда нужно изложить что-то, уложившись в определенное количество слов, или ответить, какую цель преследовал автор.

– А. Да, наверно.

– А я их ненавижу. Просто не могу с ними. Уж лучше задачки по математике или естествознанию. Там всегда один четкий ответ.

Аа, ясно. Я начал понимать, что она имела в виду.

– То есть ты просто написала что попало и ушла?

– Ага.

– А это… ничего?

– Да, мне плевать.

– Да, но что насчет… – начал было я, однако решил оставить эту тему в покое.

Я подошел к окну, которое открыла Мей; оно было напротив лестницы, примыкающей к восточной стене кабинета, – так называемой «восточной лестницы». Мокрый ветер играл короткой прической Мей.

– Ее звали Мисаки Фудзиока, да? Девочку, которая умерла в больнице в тот день, – храбро сообщил я то, что узнал от Мидзуно-сан на выходных. Мей не отвела глаз от окна, но ее плечи чуть заметно вздрогнули – так мне показалось.

– Скажи, почему она?..

– Мисаки Фудзиока… – тихо произнесла Мей. – Мисаки… моя двоюродная сестра. Когда-то давно мы были ближе и связаны теснее.

– Теснее, чем?..

Я не понимал, что она имела в виду. Но… та девушка поэтому была ее «второй половинкой»?

– История, которую ты мне рассказала две недели назад, – я снова сменил тему. – Насчет класса три-три, который был двадцать шесть лет назад. Какое у нее продолжение? Та часть, где привидения?

– Ты уже спрашивал кого-нибудь? – задала встречный вопрос Мей и, пока я пытался найти что ответить, повернулась ко мне и продолжила: – И тебе никто не рассказал?

– Ээ, ну да.

– И что ты можешь с этим поделать?

Вот и все, что она сказала, прежде чем снова забраться в свою раковину и отвернуться к окну.

Даже если я сейчас попрошу ее дорассказать ту историю, вряд ли она снизойдет. Такое у меня было ощущение. Слова Рейко-сан, что «некоторые вещи лучше узнавать в подходящее время», повисли у меня в голове странной тяжестью.

– Эээ… послушай, – произнес я и, сделав глубокий вдох, как тогда, на кукольной выставке, пододвинулся еще ближе к Мей, стоящей возле окна. – Послушай, я уже давно хочу тебя спросить. Мне с самого первого дня непонятно.

Вроде бы ее плечи снова вздрогнули. Я продолжил:

– Почему они это делают? Весь класс и даже учителя. Как будто ты не –

Не дав мне закончить вопрос, Мей шепотом ответила:

– Потому что меня нет.

«Понял, Сакаки? Кончай обращать внимание на то, чего нет».

– Это не…

Я снова сделал глубокий вдох.

«Это паршиво».

– Но это не…

– Они меня не видят. Что если… меня видишь только ты один, Сакакибара-кун?

Мей медленно развернулась ко мне. Тень улыбки мелькнула в ее правом глазу – том, на котором не было повязки. Мне это показалось, или там была еще и тень одиночества?

– Нет… не может быть.

Если я сейчас зажмурюсь и открою глаза, скажем, через три секунды, она исчезнет, испарится? На миг мной овладели подобные мысли, и я поспешно отвел глаза, стал смотреть на заоконный мир.

– Не может быть…

И тут – я услышал, как кто-то несется вверх по лестнице.

7

Шаги бухали отчаянно; сейчас, когда вся школа была погружена в экзамены, этот грохот казался совершенно неуместным. Интересно, что случилось? Раздумывая так, я повернулся и увидел бегущего – мужчину в темно-синем спортивном костюме.

Это был Миямото-сэнсэй, один из учителей физкультуры. Я от физры по-прежнему был освобожден, но уж учителя-то в лицо и по фамилии знал.

Миямото-сэнсэй подбежал к нам, раскрыл рот, будто собираясь сказать что-то, но так в итоге и не сказал, а бросился к передней двери класса 3-3 и рывком отодвинул ее.

– Кубодера-сэнсэй! Кубодера-сэнсэй, на минуточку…

Секунду спустя наружу высунулась голова проводящего экзамен учителя японского.

– В чем дело?

Грудь физрука тяжело поднималась и опускалась после бега по лестнице, он сперва смог выдавить лишь «в общем…». Оттуда, где стояли мы с Мей, слышно было плохо.

– Нам только что сообщили…

…И больше я ничего не услышал. Он понизил голос.

Зато я четко видел реакцию Кубодеры-сэнсэя. Что бы там ни сообщил ему Миямото-сэнсэй, от этих слов его лицо застыло.