Пока не погаснет последний фонарь - Ангелина Шэн
Воспоминания об увиденном, я была уверена, станут преследовать меня до конца жизни. Оставалось только узнать, как долго, – это решит исход кайдана.
– Прошел час, – объявил все тот же ненавистный голос, вызвав у меня приступ головной боли.
Сначала я не понимала, куда бегу. Со временем мне удалось вернуть привычное хладнокровие. Я была разочарована в себе: потеряла контроль, расклеилась, поддалась эмоциям. Но в глубине души заступалась за себя: поступок Минори выбил меня из колеи, а затем у меня на глазах погибли трое людей.
Я поднялась на галерею, ведущую из синдэна в боковые комнаты, и остановилась. Внимательно прислушалась, но все внешние звуки заглушали шум крови в ушах и бешеный стук сердца. Сжав зубы, я отодвинула сёдзи и оказалась в комнате, очень похожей на ту, где встретила Эмири. Взяла было с низкого столика кинжал, но тут же с отвращением отбросила, словно рукоять обожгла пальцы. Даже на отполированном лезвии мне мерещились пятна крови.
Я прошла во вторую комнату и задвинула за собой дверь. Тяжело выдохнув, привалилась спиной к стене и сползла на пол.
У меня не осталось сил.
Ноги налились свинцом, руки мелко дрожали, а голова болела после столкновения с землей. Я даже не обращала внимания на жжение от многочисленных ссадин и царапин – подобное казалось мелочью.
Я сидела и думала. Обо всем и одновременно ни о чем. Словно кто-то высыпал мои воспоминания из большой коробки на пол и, перемешав, показывал мне картинку за картинкой.
Мы с Минори в библиотеке готовимся к выпускным экзаменам. Вокруг множество склонившихся над книгами и конспектами голов. Я не помнила звуков, лишь запах легких цветочных духов Минори.
Киёси слушает, как я играю на скрипке. Репетирую за день до концерта. Судя по выражению его лица, получается у меня очень и очень плохо, но я знаю, что брат просто надо мной издевается. После того как последний звук тает в воздухе, лицо Киёси разглаживается, и брат искренне аплодирует. Я спокойно смотрю на него, а внутри разливается тепло.
Лицо Кацуми искажает гримаса боли, ненависти и отчаяния. Она выхватывает кинжал и каким-то слишком уж ловким движением вонзает его в живот Имаи. А затем, не дрогнув, снова ранит ни в чем не виновного парня, жестоко прокручивает кинжал, намеренно причиняя больше боли. И кровь пропитывает его футболку.
Из оцепенения меня вырвал звук шагов. Тихий, но легко различимый, как будто человек не скрывался – просто у него была такая походка.
Я напряглась и, оттолкнувшись руками от татами, встала на ноги. Нашла взглядом открытое окно, поморщившись от неприятного чувства дежавю. Проскользнув к двери и все же прихватив средней длины меч, прижалась спиной к стене. Убивать я никого не хотела, но и умирать тоже. А если пришел Харада…
Дверь отодвинулась, я, резко выпрыгнув, выставила оружие вперед.
И встретилась взглядом с распахнутыми от страха глазами Минори.
Меч выпал из рук, и я невольно сделала два шага назад. Минори застыла, как будто увидела призрака. Какое-то время мы стояли не шевелясь и сверлили друг друга взглядами. Не знаю, сколько это длилось: несколько секунд или несколько минут. Я очнулась первой.
Вернее, в душе проснулись злость, обида и разочарование, ушедшие на некоторое время на второй план, вытесненные ужасом и болью.
– И что стоишь? Не хочешь помочь своей команде победить? Давай, арестуй меня!
Минори отшатнулась, будто я ее ударила. И это разозлило меня еще сильнее. Я даже забыла, каково это – переживать такие яркие чувства. Какие-то помимо горя.
– Не надо так на меня смотреть. Или ты думала, что я приму тебя с распростертыми объятиями?
Минори закусила губу. В глазах сквозила неуверенность, словно она не могла подобрать верных слов, но размышляла над тем, что сказать. Но затем выражение ее лица изменилось. Черты как будто заострились, а в глазах загорелись недобрые огни.
– Это ты не смей так на меня смотреть, Хината! – зло бросила Минори. – Хотя, наверное, я должна радоваться? Ты наконец-то посмотрела на меня иначе, не как обычно!
– Что ты имеешь в виду? – процедила я, сдерживая крик.
Минори наигранно рассмеялась:
– А то, что ты всегда смотрела на меня или безразлично, или снисходительно! А, я забыла, иногда еще раздраженно! Как будто бы я была маленьким ребенком, а ты вечно занятой взрослой, которая вынуждена со мной возиться!
– Что за бред…
– А что, не нравится правда? Не знаю, почему я не сказала раньше, как устала от тебя! Хотя точно, ты же была в депрессии! Бедная-несчастная Хината, вокруг которой все должны ходить на цыпочках! Но я все равно была рядом! Все равно пыталась помочь тебе, поддержать, подставить плечо!
Я раскрыла рот от удивления. И возмущения. Оно волной поднялось внутри меня, накрывая с головой, и я не смогла сдержаться. Боль от чувства несправедливости вспорола сердце.
– Бедная-несчастная? В депрессии? У меня погиб старший брат! Дорогой для меня человек! – Я все же перешла на крик, и в конце фразы голос сорвался. – А твоя помощь была бесполезной! Слова утешения? Приглашения развлечься? Постоянные оптимистичные заверения? Это все было нужно тебе! Не мне! Но я понимала, что так тебе становится легче, и терпела!
– Вот именно! Я знала, что ты вечно меня терпела! Так набралась бы смелости и сказала мне это в лицо! И закончила бы эту дружбу! – Голос Минори надломился, став еще выше.
– Но ведь я все равно эту дружбу ценила! – закричала я, почти срывая голос. – Несмотря на то, что часто ты меня раздражала и напрягала! Ты была моей единственной подругой!
Минори открыла и закрыла рот. По ее лицу снова пробежала тень неуверенности, Минори поджала губы и отступила на шаг:
– Да, единственной. Только поэтому ты продолжала дружить со мной. Никто больше не хотел терпеть твой эгоистичный характер.
Эти слова ударили больнее предыдущих. На этот раз в них была доля правды. У меня не было больше друзей, потому что я в них не нуждалась. Я всегда считала, что не смогу ни влиться в чужую компанию, ни создать свою. Всегда была уверена, что никто бы не захотел принять меня. Кроме Минори. Она знала о моих сомнениях. И ударила по больному.
– Но в итоге даже ты меня бросила… – охрипшим голосом произнесла я.
Теперь больно стало Минори. Я увидела это по ее глазам. Как и желание защитить себя, оправдать. Она подалась вперед, чтобы снова
