Алексей Атеев - Карты Люцифера

– Конечно, конечно… Пойдемте… – заспешила женщина.

В школе пахло краской и свежей побелкой. Артем вспомнил, что до начала учебного года осталась пара дней. Незабываемый запах первого сентября вмиг вытащил из памяти собственное детство. Школьный барак… шум и гам, царящий в маленьком классе с железной печкой. Печь часто коптила, и легкий угарец дурманил голову, нагонял сон…

– Петр Ильич! – громко позвала женщина.

– Тут я, Оля! – послышалось откуда-то сверху.

– Пойдемте к нему.

По шикарной мраморной лестнице с затейливой решеткой, вид которой несколько удивил Артема, они поднялись на второй этаж и очутились в просторном круглом зале, куда выходило несколько дверей. Перед одной стоял высокий одноногий человек в сатиновых шароварах и линялой майке. Левой рукой он опирался на костыль, а в правой держал малярную кисть. Рядом стоял мальчик с ведерком краски.

– Тут к тебе корреспондент, – словно стесняясь, скороговоркой сообщила женщина.

Нисколько не удивившись этому обстоятельству, человек отдал кисть мальчику:

– Давай, Василий, докрашивай. Только аккуратно.

– Ты бы переоделся, – заметила женщина.

– Ничего, пусть корреспондент видит, как я самостоятельно ремонт заканчиваю, поскольку последнего маляра вчера забрали. Пойдемте, дорогой товарищ, ко мне в кабинет. Вы из «Костромской правды»?

– Нет, из «Вечерней Москвы».

– Каким же ветром вас сюда занесло? – удивился Петр Ильич. – Проходите, садитесь. Вы ведь только что приехали? Возможно, желаете перекусить, да и я не против. Так что давайте пообедаем вместе. Оля, покорми нас, – сказал он женщине, семенившей следом. И только тогда представил: – Ольга Юрьевна, моя жена.

– Артем Иванович Костриков. Корреспондент.

– Так что вас привело в наши палестины? Откровенно говоря, первый раз вижу в Плутаеве журналиста из Москвы.

– Дело в том, что редакция поручила мне написать серию материалов о старинных городах России. Я побывал в Ярославле, затем в Костроме… – Артем запнулся, словно подбирая слова. – Одним словом, решил залезть куда-нибудь поглубже…

– В самую глухомань? – с легкой насмешкой договорил за него Соболев.

– Вроде того. Почему-то в памяти всплыл Плутаев…

– Ну да. В некотором смысле, с легкой руки классиков отечественной литературы, название нашего городка стало нарицательным понятием, вроде Пошехонья. Мол, дыра и глушь. Впрочем, так оно и есть. Вы же, наверное, составили впечатление, прогулявшись по улицам?

– …И вот когда я плыл сюда на катере, – продолжил Артем, не вдаваясь в критические оценки, – то познакомился с одним человеком, который порекомендовал вас как самую замечательную личность в Плутаеве.

– Кто же, интересно, у нас такой болтливый? – с деланым раздражением поинтересовался Соболев. Чувствовалось, что ему приятно мнение земляка.

– Бородатый человек по имени Иван Иванович. Очень почтительно о вас отзывался…

– А, кузнец. Он вообще разговорчивый малый, особенно когда подопьет.

– Конечно, – продолжал делиться впечатлениями Артем, – особых достопримечательностей у вас нет…

– Как это нет! – перебил его Соболев.

– Погодите. Моя задумка в следующем. Красоты – красотами, старина – стариной, но главное – советские люди! Короче, я решил написать очерк, в котором через вашу судьбу постараюсь составить обобщенный портрет нашего современника, живущего в таких вот маленьких городах, однако неразрывно связанного с судьбами и насущным днем родины.

«А лихо я ввернул!» – мысленно восхитился собственными словами Артем.

– Несколько высокопарно звучит, но в целом – мысль здравая, – одобрил Соболев. – Ведь действительно мало пишут о нашей глубинке. Раз в год, а то и реже, завернет корреспондент из «Костромской правды»… Промышленности у нас, считай, нет. Сельхозтехника только да артель народных промыслов – деревянную посуду делают. Казалось бы, о чем тут писать? Но ведь история Плутаева богатейшая. И Левитан здесь бывал, и Шишкин. Из писателей Салтыков-Щедрин, Полежаев и Пришвин… Из наших мест жена знаменитого русского флотоводца адмирала Ушакова. В Плутаеве родился Герой Советского Союза Дормидонт Крутояров, ныне – генерал, живет в Москве… – Похоже, Соболев сел на любимого конька.

«Мужик весьма разговорчив, что, конечно, хорошо, но утомительно, – подумал Артем. – А интересно, генерал Дормидонт не мой ли сосед?»

При воспоминании о стычках двух отставных военачальников Артем невольно усмехнулся. Его неправильно истолкованная усмешка прервала поток речей.

– Думаете, заливаю?! – с деланой обидой в голосе спросил Соболев.

– Нет, почему же! Извините, но вы неверно поняли мою реакцию. Просто я вспомнил одного… нет, даже двух знакомых генералов. К тому же на меня обрушился такой поток информации, что я не успеваю записывать. Давайте сядем где-нибудь…

– Петр Ильич, товарищ Костриков, идите обедать, – раздался снизу голос жены Соболева.

– О! Прошу прощения за резкость! Действительно, я несколько увлекся. Столь редко удается потолковать с понимающим человеком. Пойдемте перекусим.

– Охотно, – отозвался Артем.

Обстановка во флигеле напоминала дом Колычева, только выглядела несколько бедней. Те же пожелтевшие фотографии по стенам, основательная, но безнадежно устаревшая мебель девятнадцатого века, шелковый абажур над круглым столом. Сам же стол застелен белоснежной скатертью. Из супницы поднимался ароматный парок. На столе были расставлены различные закуски: соленые рыжики, маринованные белые грибы, каждая шляпка не более пятака, копченая стерлядка, огурчики и помидорчики, моченая брусника, мраморное сальце. Простая, но вкуснейшая снедь. Имелся здесь и запотевший графинчик с некой жидкостью коньячного оттенка.

При виде подобного изобилия у Артема слюнки потекли.

– Отведайте нашего угощения, – церемонно произнесла жена Соболева, – уж не побрезгуйте.

– Он в своей Москве небось консоме привык кушать да жульены, – грубовато сострил хозяин.

– Не обессудьте. Консоме у нас не водится, а вот попробуйте щи мясные с грибами белыми. – И хозяйка почти доверху наполнила его тарелку аппетитным даже на вид варевом…

– А допрежь давайте по чарке за знакомство, – предложил Соболев. – Настойка на семи травах, главная из которых зверобой. Оля сама делает. По старинным рецептам. Ну, за знакомство.

Жидкость явно выше сорока градусов обожгла небо и провалилась в желудок. Артем взял ложку, про себя отметив, что она серебряная, и стал хлебать, стараясь не торопиться, вкуснейшие щи.