Эрика Свайлер - Книга домыслов

– Привет!

Алиса положила стопку книг с поврежденными переплетами на мой стол. Она оперлась на них, слегка поглаживая корешки. Ногти у нее короткие и ухоженные, мои – обкусанные до такой степени, что и ногтями их уже нельзя назвать. Свое сочувствие она выразила вздохом. Все в порядке. Я не нуждаюсь ни в чьем сочувствии.

– Привет, – ответил я.

– Извини, что это не я.

– Это, конечно, мило с твоей стороны, но не надо врать.

– Ладно, – согласилась она. – Я рада тому, что меня не уволили, но огорчена тем, что уволили тебя. Так лучше?

– Лучше.

– Вечером я угощаю. Договорились? Пей сколько и что твоя душа пожелает. Ты можешь напиться, устроить у меня дебош, я и слова тебе в упрек не скажу.

Я не имел представления, чем я буду напиваться.

– А что ты пьешь, когда тебя увольняют?

– Ржаной виски… Как тебе?

– Гадость.

Алиса улыбнулась:

– Придумай, что тебе по вкусу.

Так мы болтали. Принтеры трещали, ксероксы гудели, пальцы барабанили по клавиатурам.

– Зачем ты повсюду носишься с этой книгой?

Ответа на этот вопрос я и сам не знал. Рисунки казались мне отдаленно знакомыми. Записки также не были чем-то чужеродным. А еще женщины тонут. Мама знала имя Бесс Виссер. Странность, связанная с двадцать четвертым июля. От всего этого меня охватывал исследовательский зуд.

– Человек, приславший мне этот журнал, возможно, прав. Я теперь уверен, что он имеет какое-то отношение к моей семье.

Алиса бросила взгляд на часы, висевшие над длинным компьютерным столом. Одиннадцать часов. Вскоре ей придется встречать очередного докладчика. Дон Бухман будет читать лекцию о болотных птицах. Она расправила плечи.

– Ты не отыщешь свою семью в этой книге, Саймон.

Я пожал плечами:

– Ты не сможешь меня утешить, изрекая всякие банальности, Алиса.

– Нет, ты неисправим! – заявила она.

Мы тихо рассмеялись. Она взяла меня за руки. Наши пальцы сплелись крепче.

– Я могу тебе чем-то помочь?

Возможно, потому что Алиса это сказала, а может, потому что Энола так и не объявилась, я остро захотел найти свою семью в книге или еще где-либо и понять, что же с нами случилось.

– Ты не против разузнать для меня еще кое-что? Меня интересует все, что ты сможешь найти на двух женщин. Верона Бонн и Селина Дувел. Я искал, но всякий раз натыкался на дорожную заставу.

– Я думала о другом, но, если ты хочешь проверить своих будущих подружек, я тебе, так уж и быть, помогу.

– Не в том дело. Они мои родственницы. Я обнаружил кое-что любопытное. Не уверен, но думаю, это прольет свет на многое.

Алиса вопросительно приподняла брови.

– Не хочешь меня просветить?

– Пока еще не могу. Мне просто нужен общий вид. Ты знаешь, что по части оценивания общего вида я совсем неплох.

– Знаю.

Утро я потратил на заклеивание рваных переплетов скотчем и оттачивание языка для выклянчивания грантов. В обед я отослал несколько резюме. Черт все побери, но одно резюме я отправил в архив Сандерса-Бичера, а другое – в один из техасских музеев. Все же электронные устройства – это фантастика! Один щелчок мыши, и тысячи миль преодолены. После этого я помогал маленькой девочке по имени Люсинда найти интересную книжку в отделе фольклора. Она была посвящена селки[4], толстая книга в клеенчатом переплете. Я вспомнил, как несколько лет назад менял у этой книги переплет. Недалеко от нее стояла другая книга с невзрачным на вид переплетом. Русские народные сказки, легенды и стихотворения, записанные в регионе Балтийского моря. Мама когда-то читала мне эту книгу. Я имел на нее не больше прав, чем любой другой человек, но я сунул книгу себе под мышку и принялся ходить между стеллажами. Мне нужна была еще одна книга.

Библиотечные «Принципы прорицания» имели простой матерчатый переплет, а не тисненый, как у издания Черчварри. Это было более новое издание; оно пестрело иллюстрациями, выполненными в стиле модерн, и показалось мне не информационным, а рассчитанным на разжигание мистического трепета. Черчварри был совершенно прав. Рисунок карты Таро в моем журнале представлял собой схематическое отображение Башни, хотя и довольно грубо исполненное по сравнению с иллюстрациями в «Принципах прорицания». А еще в журнале в воды моря падал один человек, а в книге – два. Карта символизирует собой радикальные перемены. Изменения. Они могут означать как начало нового, так и конец. Как раз та карта, которая должна выпасть человеку, потерявшему работу. Около часа я провел в книгохранилище, листая книгу. Хранилище было моим королевством. Здесь в старых книжных шкафах стояло то, что редко спрашивали, и поэтому ставить эти книги на полки для общего пользования смысла не было. История книгопечатания в колониальный период, зоотехника, биографии забытых людей… Теперь всем этим займется кто-нибудь другой. Ко времени, когда я покинул хранилище и вернулся к своему столу, Алиса уже насобирала небольшую стопочку газетных статей, ксерокопий и распечаток. Поверх всего этого лежал читательский абонемент, на котором аккуратным, чуть наклонным почерком было выведено:

Кое-что нашла по твоим именам. Что же до платного доступа к информации, то надо было заранее предупредить, что ты ищешь данные на покойниц.

P. S. Звонил папа. В твоем доме упал водосточный желоб. Тебе определенно надо напиться. Заезжай за мной в восемь вечера.

Я положил бумаги между книгами и ушел. Мне казалось, что я не иду, а плыву. Я с трудом узнал скульптуру, которую установили на лужайке пять лет назад и которую я прежде очень сильно недолюбливал. Украденные книги я положил на пассажирское сиденье рядом с журналом Пибоди. У меня оставалось еще две недели, но на работе я больше не появлюсь. В моей семье не любят долгих прощаний.

Я гнал всю дорогу до дома. Машина подскочила на выбоине, когда я проезжал мимо гавани. Я громко рассмеялся.

Осознание того, что мой дом теперь так близко стоит к краю пропасти, навалилось на меня всей тяжестью, когда машина выехала на подъездную дорожку. Вместо того чтобы засесть с распечатками Алисы или приводить себя в порядок, готовясь к вечеру в «Дубах», я полез на крышу.

Нужно было с помощью молотка вернуть покореженному металлу внешнее сходство с водосточным желобом. Кронштейны и винты остались на месте, словно это не они, а крыша куда-то сдвинулась. Час махания молотком и сгибания металла, порезанные в нескольких местах пальцы. Теперь желоб можно прикреплять к свесу крыши. Дерево треснуло под первым винтом. Я попытался вкрутить винт в другом месте, но древесина вновь треснула. Один немаленький кусок дерева, кружась, упал на землю. Третья и четвертая попытки сорвали с крыши пару кусочков гонта и привели к дальнейшей порче свеса. Желоб рухнул рядом с домом, которому вскоре предстояло последовать его примеру. Крыша прогнила. Мне следовало заняться ею много лет назад, вот только никто мне этого не сказал. На моем попечении остались дом и сестра, но никто мне ничем не помогал, ничего не советовал. А обрыв приближался с каждым годом.