До тошноты - К.У. ЛаCарт
Ее высокие каблуки зацепились за ступеньки, и она упала вперед, торопясь попасть в дом, порвав колготки и ободрав одно колено. Поднявшись на ноги, она распахнула дверь и паническим голосом позвала своего мужа.
- Уильям!
Свет был выключен, и все жалюзи закрыты, погружая интерьер кухни в мрачную тень. Кристи почувствовала запах собачьего дерьма за секунду до того, как наступила в него и поскользнулась, схватившись рукой за стойку, чтобы не упасть.
- Ой!
Что-то укололо ее в ладонь. Швейная игла проткнула плоть ее ладони, и она увидела свой открытый набор для шитья на стойке. У нее вырвался тихий вскрик, когда она вытащила еe зубами. Крику вторил скулеж с другого конца комнаты.
- Дэвон?
Собака снова заскулила, но не приблизилась. Кристи потянулась к выключателю и замерла, когда тишину нарушил голос Уильяма.
- Не надо. От света болят глаза.
Его голос звучал странно, прерывисто.
- Уильям? Ты в порядке? Что не так с Дэвоном?
Она снова потянулась к выключателю.
- Я сказал, не надо!
Кристи отшатнулась, как от удара. Она могла видеть силуэт Уильяма в дверном проеме, но не более того. Что-то холодное и мокрое коснулось ее руки, и она вскрикнула, запоздало осознав, что это был всего лишь Дэвон. Он сидел перед ней, скуля и низко рыча, хотя Уильям игнорировал его.
- Я всегда удивлялся, почему у тебя в швейном наборе так много катушек с проклятыми нитками. Кому, черт возьми, нужны все эти нитки?
Кристи щелкнула выключателем, залив кухню светом от люстры. Она вздрогнула, когда увидела своего мужа со спутанными волосами, запекшимися от крови, и краем синего халата, потемневшим от крови.
- О, Уильям. Что с тобой случилось?
Она сделала шаг к нему, затем остановилась, когда его губы изогнулись в усмешке, а глаза дико забегали.
- Ты хотелa, чтобы эта чертова белка исчезла...
- Уильям, ты ранен. Позволь мне позвонить кому-нибудь. Твоя рана на голове выглядит действительно серьезно.
- Отличная идея. Почему бы тебе не позвонить тому доктору, с которым ты, вероятно, трахаешься. Или еще лучше, позвони моему сыну, чтобы вы двое могли поговорить о том, какой я сумасшедший.
Когда он медленно направился к ней, его халат распахнулся, и Кристи увидела, как что-то шевелится у него на боку. Ее рот открылся для крика, который не вырвался, когда она увидела чудовище, торчащее из его бока. Искалеченное и обожженное, его глаза были слепыми и молочно-белковыми, из его ребер торчала белка. Существо завизжало на нее, и она почувствовала, как ее мочевой пузырь освободился, теплая моча потекла по ногам. Толстые темные швы удерживали существо на коже Уильяма, из небрежных швов все еще сочилась кровь. Существо изо всех сил пыталось освободиться, его зубы клацали, когда оно кричало, натягивая нить и разрывая при этом собственную плоть.
- О Господи, Уильям! Что ты наделал?
- О, Боже. Ты только что описалась? И кто теперь старый? Все в порядке, Кристи, - oн сделал еще один шаг к ней, и она поняла, что в другой руке он держит что-то темное и острое. Кочергу из камина. - Я чуть не убил ее из-за тебя. Ты - сука, ненавидящая животных. Но, все в порядке. Я вылечу ее. Мое тело все еще сильное. Это исцелит ее.
Уильям занес кочергу над головой, его глаза горели безумием, когда собака зарычала, а его жена взвизгнула.
- Ш-ш-ш-ш-ш, все в порядке, детка. Я знаю, что у меня что-то не в порядке с головой. Но все будет хорошо. Я имею в виду, у тебя хватит мозгов на нас обоих. И у нас есть много тем...
Перевод: Zanahorras
"МУЗА МИКИ"
В тот день, когда Мика встретил Музу, он практически отказался от своей мечты стать писателем. Окончив школу со степенью бакалавра в области творческого письма, Мику переполняли фантазии о том, как он станет непревзойденным автором бестселлеров в жанре ужасов. Несмотря на постоянные наставления своего профессора о том, что жанровая фантастика - это не его путь, он по-прежнему любил ужасы и планировал построить свою писательскую карьеру в жанре хоррор. Он понимал, что начинать придется с малого, поэтому и устроился в газету редактором, убеждая себя, что это только до тех пор, пока он не заключит свой первый контракт с крупным издательством. Пять долгих, наполненных писательским кризисом и отчаяньем, лет спустя, изредка прерываемых чередованием неровных историй, попытки издать которые приводили к таким большим стопкам писем с отказами, что они падали на пол каждый раз, когда он садился за свой стол, Мика все еще работал в газете, редактируя статьи, написанные другими людьми.
Мика вполне овладел всеми навыками профессионального писателя, но несмотря на идеальную грамматику, звездную ясность и первоклассные механические навыки, ему все еще не хватало того, в чем он нуждался больше всего: истории, которую можно рассказать.
Как бы он ни старался, история, достойная написания, от него ускользала. Даже его самые захватывающие идеи испарялись, как только он переходил от планирования непосредственно к письму. Те немногие проекты, которые он заканчивал, возвращались отвергнутыми каждый раз, когда он пытался выйти на писательский рынок. Отказы всегда представляли собой стандартные письма по единому шаблону, которые никак не помогали ему отточить свое мастерство, так как просто сухо уведомляли о том, что его история им не подходит. Даже его мать перестала поддерживать его мечту пару лет назад. Теперь она просто меняла тему всякий раз, когда он заговаривал об этом, без каких-либо слов ободрения и поддержки.
Грустные размышления о том, что пора уже сдаться и смириться с жизнью редактора газеты, как раз и не дали Мике заметить старуху, пока она не произнесла его имя.
- Мика.
Остановившись на полпути, он огляделся, вырванный из задумчивости жутким голосом. В тот день ярко светило солнце, но он похолодел изнутри от взгляда на женщину, сидевшую на корточках на тротуаре перед его домом, наполовину скрытая тенью деревьев.
- Мы знакомы?
- Нет, но я все про тебя знаю, Мика.
Женщина наклонилась вперед, сидя на корточках, и стала отчетливо видна в ярком солнечном свете. Мика почти отшатнулся при виде нее. Словно почувствовав его дискомфорт, старуха улыбнулась, ее немногие оставшиеся зубы почернели от гнили, а ее сальные волосы представляли собой спутанное гнездо седины. Ее одежда была грязной и настолько заштопанной, что казалось, на платье больше заплаток, чем оригинального материала. На ногах у нее была пара потертых мужских мокасин.
- Вы кто такая?
Мика попытался узнать ее
