Стивен Кинг - Дьюма-Ки

Под ремнем, на левом бедре, у меня был гарпун с серебряным наконечником – на всякий случай, – но он мне не понадобился. Песочный дьявол взорвался. Песок и кусочки ракушек полетели во все стороны и вверх. Крик ярости и боли пронзил мою голову. Слава Богу, короткий, а не то, думаю, он разорвал бы меня. Потом остался только шум ракушек, перекатываемых водой под «Розовой громадой», да на короткое мгновение потускнели звезды: ветер нес над дюнами песчаную пелену. Залив вновь опустел: только позолоченные луной волны продолжали свой марш к берегу. «Персе» исчез, словно его и не было.

Мои колени подогнулись, и я рухнул на песок. Может, мне действительно предстояло преодолеть остаток пути, превратившись в ползи-гатора. Но, с другой стороны, «Розовая громада» находилась совсем рядом. В тот момент, правда, мне хотелось лишь сидеть и слушать ракушки. Немного отдохнуть. Чтобы появились силы подняться, пройти эти оставшиеся двадцать ярдов и позвонить Уайрману. Сказать ему, что все у меня в порядке. Сказать ему, что дело сделано, и Джек может приехать, чтобы забрать меня.

Но в тот момент я предпочитал сидеть и слушать ракушки, которые более не говорили ни моим голосом, ни чьим-то еще. В тот момент я предпочитал просто сидеть, смотреть на Залив и думать о моей дочери, Илзе Мэри Фримантл, которая при рождении весила шесть фунтов и четыре унции, первым словом которой стало «ав», которая однажды принесла домой большой коричневый шар, нарисованный мелком на куске строительного картона, радостно крича: «Я наисовала тебе кайтину, папуля!»

Илзе Мэри Фримантл.

Я хорошо ее помню.

Глава 22

Июнь

i

Я вывел скиф на середину озера Фален и заглушил мотор. Мы медленно дрейфовали к маленькому оранжевому буйку, который я здесь оставил. Пара прогулочных катеров бороздила гладкую, как стекло, поверхность озера, но не было ни одной яхты: стоял полный штиль. Несколько детей возились на игровой площадке, одна малочисленная компания расположилась в зоне для пикников, редкие туристы появлялись на тропе, проложенной по берегу. Озеро, с учетом того, что находилось оно практически в городской черте, было пустынным.

Уайрман (в рыбачьей шапке и свитере «Викингов» он выглядел странно, совсем не флоридцем) обратил на это внимание.

– Школьники еще учатся, – ответил я. – Через пару недель лодок и катеров будет прорва.

На его лице отразилось сомнение.

– А правильное ли место мы выбрали, мучачо? Я хочу сказать, если она попадет в сети к какому-нибудь рыбаку…

– Ловля рыбы сетью на озере Фален запрещена, и редко кто приходит сюда с удочкой или спиннингом. На этом озере главным образом катаются на лодках, катерах, яхтах. Те же, кто хочет поплавать, держатся у берега. – Я наклонился и поднял цилиндр, изготовленный сарасотским серебряных дел мастером. Длиной три фута, с наворачиваемой с одного конца крышкой. Заполненный пресной водой. Внутри находился фонарь, также заполненный пресной водой. Персе была запечатана в двойную темноту, она спала под двойным одеялом пресной воды. И скоро ее сон должен был стать еще глубже. – Прекрасная вещица.

– Это точно, – согласился Уайрман, наблюдая, как послеполуденное солнце отражается от цилиндра, который я вертел в руке. – И крючку зацепиться не за что. Хотя я бы предпочел утопить ее в каком-нибудь озере у канадской границы.

– Где кто-нибудь действительно может вытащить этот цилиндр сетью. – Я пожал плечами. – Спрятать на самом виду – неплохой вариант.

Мимо промчалась моторная лодка с тремя молодыми женщинами. Они помахали нам руками. Мы ответили тем же. Одна крикнула: «Мы любим симпатичных мальчиков!» – и все три рассмеялись.

Уайрман ответил ослепительной улыбкой, повернулся ко мне.

– Какая здесь глубина? Ты знаешь? Этот маленький оранжевый буй говорит, что да.

– Что ж, я тебе скажу. Я провел небольшое исследование озера Фален. Наверное, чуть поздновато, потому что этот коттедж на Астер-лейн принадлежит нам с Пэм уже двадцать пять лет. Средняя глубина девяносто один фут… за исключением этого места. Тут впадина.

Уайрман расслабился, сдвинул кепку на затылок.

– Ох, Эдгар. Уайрман думает, что ты по-прежнему el zorro… по-прежнему лис.

– Может, si, может, нет, но под этим оранжевым буйком триста восемьдесят футов воды. По меньшей мере триста восемьдесят. И это гораздо лучше, чем двенадцатифутовая цистерна на берегу Мексиканского залива.

– Аминь.

– Ты отлично выглядишь, Уайрман. Отдохнувшим.

Он пожал плечами.

– Летать на «гольфстриме» – одно удовольствие. Никакой очереди на пропускном пункте, никто не копается в твоей ручной клади, чтобы убедиться, что ты не превратил дерьмовый баллончик с пеной для бритья в бомбу. И впервые в жизни мне удалось прилететь на север без посадки в гребаной Атланте. Благодарю… хотя, похоже, я и сам мог бы себе такое позволить.

– Как я понимаю, ты уладил все вопросы с родственниками Элизабет?

– Да. Последовал твоему совету. Предложил им дом и северную оконечность Дьюма-Ки в обмен на отказ от претензий на наличные и ценные бумаги. Они подумали, что это чертовски выгодная сделка, и я буквально читал мысли их адвокатов: «Уайрман – юрист, но сегодня у него в клиентах дурак».

– Такое ощущение, что я не единственный zorro в этой лодке.

– Мне достались восемьдесят миллионов баксов в ликвидных активах. Плюс различные вещички из дома, включая коробку из-под печенья «Суит Оуэн». Думаешь, мисс Истлейк пыталась мне что-то сказать этой жестянкой, мучачо?

Элизабет укладывала туда различные фарфоровые фигурки, а потом настаивала на том, чтобы Уайрман бросил коробку в пруд с золотыми рыбками. Разумеется, этим она пыталась ему что-то сказать.

– Родственники получили северную часть Дьюма-Ки, потенциальная ценность которой для строительства… что ж, выше только небо. Девяносто миллионов?

– Во всяком случае, они так думают.

– Да, – согласился он, разом помрачнев. – Они так думают.

Какое-то время мы молчали. Уайрман взял у меня цилиндр. На его боковой поверхности, искаженное из-за кривизны, отражалось мое лицо. Так еще я мог на него смотреть, а вот к зеркалу в последнее время подходил редко. Не потому, что состарился – просто не хотел встречаться взглядом с глазами Фримантла: слишком многое они повидали.

– Как твои жена и дочь?

– Пэм – в Калифорнии, у матери. Мелинда во Франции. После похорон Илли она какое-то время побыла с Пэм, а потом улетела. Думаю, поступила правильно. С этим придется сжиться.

– А как ты, Эдгар? Тебе удастся с этим сжиться?

– Не знаю. Разве Скотт Фицджеральд не сказал, что вторых действий в американской жизни не бывает?