Кольцо забвения - Елена Ликина
– Чего чипляешься? – задёргался тот. – Руки распускать вы все мастерицы. А голову включить так слабо?
– Уймись, Семён, – устало попросила Оня. – Домой ступай. Поздно уже, хозяйка твоя заждалась.
– Гонишь, значит, – скривился дед. – Как вышли новостя – так до свидания диктор?
– Ты стрекочи поменьше, тогда и гнать не придётся, – Грапа осторожно принялась толочь сухие семена в деревянной миске.
Дед просьбе не внял, пристал с новыми расспросами – его интересовало теперь, куда подевался дворовый.
– И кошака вашего не видать. Убёг от нерадивых хозяек?
– Как много красоты в одном человеке! – улыбнувшись себе, Матрёша с трудом отлипла от зеркала и воззрилась на Семёна. – Кошак в кладовой дрыхнет. Я ему отварчика налила, чтоб по ушам не ездил. Могу и тебе плескануть. Там ещё много.
– Отвяжись, худая жизнь! – буркнул Семён и, наконец, притих.
Всеобщее волнение захватило и Клавдию. Не в силах ничем помочь девчатам, она бесцельно ходила по комнате, сама не замечая того.
– Что ты как челн мельтешишь! – вновь не сдержался дед. – Туды-сюды. Туды-сюды. Глаза от тебе разболелись.
– Извините. – смутилась Клавдия. – Я не хотела мешать.
– Не хотела, так не мешай. Вишь, работают люди.
– Что за весна такая! – чуть слышно бормотала Грапа. – И всё от колдуна началось. Как подняли его, так и пошло.
– Колдуна-а-а? – у деда подогнулись коленки. – Это которого? Не рожака-ль?
– Рожака, – подтвердила Оня.
– Мать честна! – закрестился Семён и громко икнул. – Да как же эта! Да что же!
Деду никто не ответил. Девчата возились у стола тихо переговариваясь друг с другом. Варвара стояла чуть поодаль, крепко о чём-то задумавшись.
– Почему колдуна назвали рожаком? – решилась обратиться к ней Клавдия.
– Он с силой родился. По роду получил, от предков.
– Самородок он, урожденец, – не смолчал и дед. – От таких самая опасность исходит. И оборачиваться могут, и в людей вселяться. И взгляды метать!
– Как стрелы? – удивилась Клавдия.
– Зачем стрелы, – отмахнулся Семён. – Говорю же – взгляды. Зыркнет такой на тебе и всё. – дед чиркнул себе ладонью по шее. – Засохнешь как травина под солнцем.
– Не обязательно засохнешь, – откликнулась Грапа. – Слепнут чаще. Он взглядом живу тянет. А та через глаза идёт. Вот человек и слепнет. Разум теряет. Память. Иногда и похуже…
– Такого ничо не возьмёт. Или всё же есть средства? – дед покосился в сторону стола и полюбопытствовал. – Не её ли мастырите, бабоньки?
– Не лезь, Семён. – попросила его Грапа. – Не мешайся.
– Если колдун настолько всемогущий, зачем ему кольцо? – шепнула Клавдия Варваре.
– Он хочет своё вернуть. В том кольце часть силы находится. Зачем же ею с другими делиться. – ответила за Варвару Грапа. После помахала руками, словно отгоняя их прочь. – Шли бы вы отсюда. Нам тишина нужна. Оня сейчас соображает, как лучше поступить.
– Я всё думаю, может без приманки сработаем? – баба Оня устало потёрла поясницу. – Не хочется Никаноровну пугать да тревожить.
– Такую потревожишь, как же, – фыркнула Матрёша, и Варвара согласно кивнула.
– Как без приманки-то, Оня? – удивилась Грапа.
– Пасха скоро. Мы под Чистый четверг колышков насечём, а на заутреню печь затопим. Он и сам явится.
– С чего ему являться-то?
– За огнём придёт. Просить станет.
– И ты дашь? Огонь-то тот непростой!
– Зачем давать? Мы ему ловушку устроим. Главное – заманить.
– Да он к вам и без того припрёт.
– Без приглашения не припрёт. Мы Ермолаево опахали.
– Не получится, Оня! – вздохнула Грапа. – Нельзя под Чистый четверг дрова рубать!
– Мы не дрова – колышки.
– Какая разница! Деревяшки и есть деревяшки.
– Что-то ты, хозяюшка, того, – покрутил у виска дед Семён. – Сдаёшь, хватку теряешь. Чего удумала – рожака в дом зазывать! Вот явится он – что тогда?
– Свяжем-скрутим и к тебе в подпол! – взъярилась на деда Матрёша.
– Не обойтись нам без приманки, Оня. – повторила Грапа с сожалением. Нельзя под Чистый четверг колышков…
– Что же, тогда придётся с приманкой… – баба Оня принялась копаться в стоящей рядом корзинке. Вытащив огромный ржавый гвоздь, положила его на стол, следом пристроила серый ветхий мешочек. – Значит, начнём с Никаноровны.
– Одного гвоздя мало. – перебила бабку Матрёша. – В мешке земля? С того места?
– Почему мало? – не согласилась с ней Грапа, и девчата вновь заспорили меж собой. Варвара подключилась к разговору. Дед Семён тоже подлез поближе. Вытянул шею – любопытствовал, что спрятано в заветной Ониной корзинке.
Клавдия же, чтобы никому не мешать, тихонечко отступила к двери, прошла в другую комнату. Не включая свет, остановилась возле окна, задумчиво разглядывая дворик. В темноте мелькали редкие огоньки, вспыхивали крохотными фонариками и сразу гасли. Клавдия приоткрыла форточку, чтобы как следует рассмотреть их да вдруг услышала далёкий голос.
– Клава! Клавочка! Сюда-а!
– Никаноровна? – едва успела удивиться Клавдия, как ноги сами понесли её к выходу.
Незаметно покинув дом, Клавдия устремилась в глубь двора. Она шагала в темноте не разбирая, что под ногами, прямиком к огромному кусту сирени у дальнего забора. Бесцеремонно потревожив ветки, полезла в самую глубину, вызвав переполох у крошечных существ, дремавших под листьями. Один из них, размером на больше пчелы, соскользнул ей прямо на голову и шустро закопался в волосы. Клавдия этого не заметила, она продиралась через узкий лаз. Прямо перед ним с той стороны забора её ждала Никаноровна.
– Клавочка! – прозвучало в голове. – Пришла! Умница какая!
Крепко сбитая бабкина фигура белой кляксой колыхалась среди темноты, казалась со стороны чуть смазанной да расплывчатой. Но Клавдия не обратила на это внимания – послушно повлеклась за ней прочь от деревни.
Они прошли довольно долго, когда в волосах завозилось – кто-то попытался укусить Клавдию за шею. Вскрикнув, она принялась отряхиваться и разом прозрела, с изумлением уставилась в парящую впереди знакомую.
– Никаноровна? – пробормотала поражённо. – Где мы? Куда идём?
Фигура дёрнулась и распалась на клочки. Спланировав к ногам Клавдии, те без следа втянулись в землю и пропали. Клавдия осталась стоять на широкой кочке посреди раскинувшегося болота.
Колдун наблюдал за ней издали, не время было показываться. Оставив личину Ивана Ильича, был он теперь в исконном, истинном своём обличии – ссохшийся за много лет не человек, скорее скелет. Ни мышц, ни мяса не осталось на теле – один лишь костяк с взявшейся сухой коркой кожей. На шишковатом огромном черепе лепился редкий пух седины, глаза, лишённые ресниц, глубоко скрывались в запавших глазницах.
Как же глупы людишки! Как мелочны! Ему ничего не пришлось делать, жадная бабка всё провернула сама. Он лишь слегка помог, перенаправил на новое место встречи. Теперь нужно лишь дождаться её появления, а потом… Колдун растянул растрескавшиеся сухие губы и
