Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
– Жениться на дочери речного царя? – уточнил Ранников, улыбнувшись. – Нет, дорогая, больше я тебя с ним один на один не оставлю. У музыканта совсем крыша потекла, кажется.
– Ага. Но есть пара моментов, которые я не поняла. Кручу в голове уже час. Когда он мужику щеку ножом порезал, оттуда не кровь полилась, а какая-то жижа грязная.
– Это тебе от шока могло так показаться.
– Этот мужик потом в воду прыгнул и не всплыл.
– Опять же, откуда такая уверенность? Может, выбрался где-нибудь под берегом, где тебе не видно было. Мало ли. – Ранников погладил Надю по волосам. – Согласен, странная херня, но не в речного же царя верить, честное слово. Какие-то долги старые у этого чудика. Мало ли что он там кому должен. Братки из столицы его вычислили, приехали, а он тебе наплел с три короба, чтобы не пугать особо.
– Не пугать… – хмыкнула Надя. – Я к нему на километр больше не подойду с такими загонами. Но вот еще что странно. Братки эти ничего у него не требовали. Только хотели, чтобы он в Бореево остался и никуда не уезжал. Якобы запрещено.
– Ждут какого-нибудь босса. Мелкие сошки, сами ничего не решают. Я с такими общался, еще когда на рынке работал.
– На все у тебя есть логичные ответы.
– А как иначе, Надьк? Опыт – дело наживное. А ты у меня молодая, наивная.
– Не наивная, – ответила Надя. – Конечно, про речного царя не поверю. А вот в то, что Моренко не в себе, – это стопроцентно. Видимо, его ночной мандраж был связан с этими братками. Он знал, что их встретит.
– Конечно знал. Конечно. Но давай, милая, я пару звонков сделаю, назначим ему другого помощника. Ты все-таки мой человек, а не жабий. Пусть она из своего штата кого-нибудь пихает.
Ранников бегло поцеловал ее, косясь на дверь, потом выскочил из кабинета, делать звонки. Надя вытянулась в кресле, закрыв глаза. Не шла из головы сцена, в которой нож рассекал мужское лицо, а вместо крови хлынула грязная речная вода. И ведь Моренко подготовился, взял с собой нож. Где только раздобыл в отеле. Или с собой привез?
– Как у вас дела?
Внезапный женский голос заставил Надю вздрогнуть. Перед столом стояла Галина Сергеевна собственной персоной. Одной рукой прижимала к груди толстую папку серого цвета, а второй облокотилась о спинку стула.
– Что, простите? – Надя неосознанно выпрямилась, как солдат перед командиром. – Работаю. Дел невпроворот. Вот, только освободилась, отвезла вашего музыканта в отель. Он изволил поплавать в бассейне и побыть наедине с собой.
– Не гримасничайте. Я видела, когда вы пришли. Слышала, ногу поранили? Теперь все ковры на первом этаже в крови. В Ярославле так принято? – Жаба рассмеялась, громко и скрипуче. – Шучу, конечно. Дуйте-ка домой, нечего с такой раной сидеть, не мучайте себя.
– Да какая там рана…
– Если господин Моренко захочет что-нибудь еще, вы должны быть в полном порядке и боеготовности, а не хромать на правую ногу. Поэтому живее, отдыхайте, набирайтесь сил.
– Но я…
В дверях возник раскрасневшийся и вспотевший Ранников. Неловко протиснувшись между Галиной Сергеевной и столом, он умоляюще посмотрел на Надю и пробормотал:
– Отправлю немедленно, Галин Сергеевна. Отдохнет, придет в себя, продолжит работу. Все в наилучшем виде устрою. Прямо сейчас на такси.
Галина Сергеевна улыбнулась, так сухо, как только можно, и вышла из кабинета. Ранников тут же обратил к Наде вспотевшее лицо.
– Прости, милая. Я сейчас общался, хотел пробить, ну, по штатке перевод, но эта жаба… – Он перешел на шепот. – Эта жаба сказала, что ей звонил Моренко вот буквально десять минут назад и попросил, чтобы его вела лично ты и никто другой. Даже денег предложил на лечение твоей ноги, представляешь?
– Он пиявка, а не музыкальный гений.
– Согласен, пиявка. Но жаба теперь никого другого не согласует. Два денька потерпишь, хорошо?
– И что мне с ним делать? Таскаться по полям, отбиваться от мужиков каких-то с сетями и ножи ему подавать, когда он снова в драку полезет?
– Можно и так, но лучше не пускай его никуда за пределы цивилизации, а? В лес не надо. На реку, за холмы тоже. Пусть кружится вокруг отеля, а еще лучше – внутри. Напои его как следует. Пьяные люди легко внушаемы.
– В могилу меня сведете…
Настроение, и без этого паршивое, сделалось еще хуже. Ранников украдкой, глядя на дверь, поцеловал Надю в щеку, потом в лоб.
– Такси вызову, организую. Ты там у музыканта поспрашивай, может, он таблетки какие-то пьет, я не знаю. И наблюдай.
– Бегаете вокруг него, как вокруг губернатора. Я никуда не поеду, мне тут спокойнее.
Ранников снова виновато повздыхал, опять поцеловал и выскочил вон из кабинета. Знает, когда виноват. Вечером привезет букет цветов, брют, будет замаливать вину. Надя уже привыкла, но лучше от этого, конечно, не становилось. Снова подумала, на кой черт вообще поперлась за Ранниковым в эту глушь. Неужели такая сильная любовь и надежды? Или просто падать дальше некуда, а дна не видно?
Сквозь приоткрытую дверь слышались привычные звуки администрации. Бюрократы, политики, кабинетные крысы размешивали чаи в кружках, шелестели документами, щелкали печатями. Надя глубоко вздохнула и влилась в этот поток, сортируя указы и приказы по фестивалю.
Успокаивает.
Она возилась с документами до конца рабочего дня. Вечная бюрократия была сродни мытью посуды или стирке: отключался мозг, руки работали на автомате, а монотонность затягивала. Воткнув в ухо наушник, Надя отстраненно переслушивала второй альбом Моренко, акустический. В записи участвовали все звезды советской эстрады, несколько песен давно стали классикой, и их исполняли в разных аранжировках на всех новогодних «огоньках» до сих пор. Но здесь звучали только гитара и голос. Прекрасное и убаюкивающее.
Надя даже словила ностальгию по детству, словно снова встречала праздники с родителями, украшала елку под звуки работающего телевизора, разворачивала подарки и объедалась конфетами от пуза. Хорошее было время, семейное.
Около шести заглянул Ранников. Цветы и брют не принес, зато огорошил.
– Меня сегодня вечером не жди. – Он виновато всплеснул руками. – Жена взяла билеты в новый театр. Какая-то опера, что ли. Идем семьей. Не расстраивайся, ладно? Ситуация такая.
Можно подумать, человек умеет не расстраиваться по желанию. Надя шевельнула плечом. В ухе пела Пугачева. Что-то про хрусталики льда в забытом сердце. Очень в тему.
Ранников то ли не сообразил, то ли виду не подал.
