Пленники Чёрного леса - Геннадий Петрович Авласенко
Растерянный и ничего не понимающий Стив во все глаза смотрел на происходящее, переводя взгляд с перекошенного ненавистью лица Крома на надменно-непроницаемое холодное лицо предводителя и обратно. Он понимал чувства старика, потерявшего сначала старших, а затем и младшего сына, но даже понимание это не вызывало в его душе по отношению к Крому ничего, кроме острого раздражения. Чего, собственно, добивается старый воин? Их осталось так мало и чтобы выжить в кошмарном этом лесу – нужно не свары затевать, а, наоборот, как никогда раньше сплотиться всем разом вокруг предводителя. И чем Гаай плохой предводитель? Уж не хочет ли сварливый старик сам занять его место?
– Ну, что же ты молчишь, Гаай? – никак не унимался Кром, костлявый его палец почти упирался Гааю в кольчугу. – Ведь это ты погубил их всех! Ты и Рээб!
При упоминании имени Рээба по колонне прошёлся еле слышный недовольный ропот и Гаай его чутко уловил. Не принято было у воинов обвинять в чём-то погибших, а уж тем более, погибших в бою и с оружием в руках.
– Рээб мёртв! – теперь уже голос Гаая задрожал от плохо скрытого гнева. – Ты что, позабыл об этом, старик?!
– Но ты-то жив! – надтреснутый голос Крома вновь взвился почти до крика. – Ты жив и по-прежнему хочешь командовать нами!
– Уж не хочешь ли ты старик сам стать предводителем? – теперь в голосе Гаая звучало скорее любопытство, нежели гнев. – Что ж, мы можем обратиться к воинам и спросить у них, кого они предпочтут! – холодный неподвижный взгляд Гаая медленно прошёлся по лицам, угрюмо молчащих воинов, чуть задержался на Стиве, или, может, Стиву это только показалось. – Все, кто выбирает меня, поднимите мечи!
Стив даже не сомневался, что все воины в единодушном порыве вскинут мечи вверх, но этого почему-то не произошло. Воины продолжали, молча и неподвижно, восседать в сёдлах… это было невероятно!
– Я за тебя, Гаай! – по-юношески звонко воскликнул Стив, выхватывая из ножен меч и высоко вскидывая его над головой. – Ты наш предводитель!
Этим возгласом он словно разбудил остальных.
– Ты наш предводитель, Гаай! – воскликнул раненый в руку воин, тоже поднимая меч.
– Ты наш предводитель! Мы с тобой, Гаай! – послышались один за другим дружные возгласы и все как один воины высоко вскинули над головами блестящие на солнце клинки… все, кроме Гэла…
– А ты, Гэл? – пристальный взгляд Гаая остановился на одноруком воине. – Ты что, не считаешь меня достойным быть предводителем?
Затаив дыхание, Стив ждал, что же ответит Гэл. Все остальные воины тоже ждали с нетерпением его ответа.
– Ты наш предводитель, Гаай! – произнёс, наконец, Гэл, но меча так и не поднял.
– Ну что, старик? – Гаай снова повернулся к неподвижно застывшему в седле Крому. – Теперь ты будешь подчиняться мне и выполнять мои распоряжения?
– Выполнять твои распоряжения?!
Кром, повернувшись в седле, посмотрел на воинов и каждый, на ком останавливался его пылающий гневом взор, почему-то опускал голову. На Стива, впрочем, старый Кром даже не взглянул.
– Я не хотел быть вашим предводителем! – надорванный больной голос старика дрожал и срывался. – Я не стремился к этому, и вы все это отлично знаете! Он тоже это знает! – Кром, не оборачиваясь, кивнул в сторону Гаая. – Два моих сына погибли в бою возле волчьей деревни…
– Твои сыновья погибли как герои! – перебивая старика, выкрикнул Гаай. – И сейчас они там, в заоблачном мире, и им стыдно за своего отца!
– А мне стыдно за вас, воины! – с гневом прокричал Кром, приподнимаясь на стременах. – Вы… вы все – трусы! Все до одного! Мой третий сын… – седая голова старика вдруг горестно поникла, голос вновь сорвался и задрожал. – Мой младший… я потерял его этой ночью…
– Так вот почему ты злобствуешь! – теперь уже голос Гаая задрожал от гнева и плохо скрытой ярости. – Твой сын был караульным! Мы доверили ему себя и свои жизни, а он подвёл нас! Там, на поляне… – Гаай обернулся в сторону всё ещё бушующего огня, и все как один воины тоже посмотрели в ту сторону, – там погибли наши товарищи, и твой сын повинен в их гибели!
– Не смей обвинять моего сына! – что есть силы закричал Кром, и в этом отчаянном его крике-вопле было столько тоски и боли, что Стив невольно содрогнулся… он уже не решался обвинять хоть в чём-то старого воина, он даже жалел его, хоть и понимал, что любая жалость оскорбительна для настоящего воина. – Мой сын был ещё совсем мальчик! – снова выкрикнул Кром. – Он был ещё мальчик, и он… он… – пронзительный голос старика сорвался, упав почти до шёпота, – он погиб из-за тебя, Гаай!
– Вот! – правая рука Гаая взметнулась, указывая в сторону Стива, и все воины тоже посмотрели на юношу. – Он ведь младше твоего сына, Кром! И, тем не менее, он уже воин! И хороший воин! И я горжусь им!
Наверное, Стив был бы на седьмом небе от счастья, услышь он такую похвалу из уст предводителя всего сутки назад. Теперь же, сейчас, он почему-то не ощутил вообще ничего, кроме странного, неприятного чувства неловкости и какой-то даже неясной своей вины, что ли… Перед ним только что столкнулись две правды, и каждая из них не признавала, отрицала даже другую, и каждая из них, тем не менее, имело полное право на существование… а ведь он, Стив, всегда свято верил, что правда бывает лишь одна…
Кром вдруг выхватил из ножен меч, Гаай в ответ тоже обнажил свой клинок.
– Уж не хочешь ли ты драться со мной, старик? – гнев в голосе предводителя вновь уступил место холодному удивлению. – Ты хорошо подумал?
– Я хорошо подумал! – Кром неожиданно улыбнулся, и тоскливая эта его улыбка острой болью пронзила и без того смятённое и истерзанное сомнениями сердце Стива. – И я не буду драться
