Лорел Гамильтон - Арлекин

— Это не та тьма, что погубила моего мастера в Англии, — сказал Реквием. — По сравнению с тем это просто дым и зеркала фокусника.

— Дым и зеркала, — повторила я. — То, что отвлекает внимание от иллюзии. Откуда нам знать, что ты настоящая Коломбина, что ты из Арлекина? Правила насчет масок знают все вампиры, и притвориться может каждый.

— Ах ты нахальная стерва! Как ты смеешь?

— Это объясняет нарушение правил, — сказал Натэниел. — Они вас пытались убить, не послав сперва черную маску.

— Вы действительно требуете от нас доказательств, что мы — Арлекин? — спросила Коломбина.

— Да, требую.

— Жан-Клод, она всегда говорит за тебя?

— Я счастлив, что у меня есть ma petite, которая говорит за меня.

Это не всегда так, но сегодня я отлично справляюсь.

— Я хотела вами завладеть, а не уничтожить. Но раз вы настаиваете…

От потолка отделился пласт черноты. Очевидно, он там был все время, но никто из нас его не видел. Будто черная огромная змея, если бы змея могла не иметь формы и уметь плавать в воздухе. Нет, черт побери, не змея это была, но не знаю, как еще назвать. Лента черноты, она шевелилась, и где она касалась ламп, там свет тут же гас, будто сожранный наплывающей тьмой.

— Пахнет ночным воздухом, — сказал Мика рычащим голосом.

— Пахнет, — подтвердили одновременно Ричард и Натэниел, даже не глядя друг на друга. Трое оборотней будто сосредоточились на чем-то, чего я не слышала, не видела, не чуяла — и тут почувствовала это как холодную струю ветра, учуяла — ночной воздух, влажный, но без дождя. Влажный, но без дождя. Я втянула воздух:

— А где жасмин?

Половина светильников на нашей стороне церкви скрылась под извилистой лентой живой тьмы. Прихожане — вампиры и люди — сгрудились у противоположной стены, как можно дальше от этой тьмы, от которой не выпускали их запертые двери.

Реквием закрыл лицо плащом, но стоял теперь возле сцены.

— Это та тьма, что убила моего мастера.

— Как она его убила? — спросил Мика.

— Тьма покрыла его, закрыла от наших взоров, он страшно закричал, а когда мы снова его увидели, он был мертв.

— От чего именно мертв, Реквием? — спросила я.

— У него вырвали горло, будто клыками огромного зверя.

Между нами и наступающей тьмой осталось два светильника.

— Я чую волка, — сказал Мика.

Я покачала головой:

— Мать Всей Тьмы с волками дела не имеет. Она орудует котами, самыми различными котами, но не собаками.

Натэниел и Ричард тоже понюхали воздух.

— Волк, — заявил Ричард.

Натэниел кивнул.

— Пули эту штуку не берут? — обратился ко мне Эдуард.

Я покачала головой.

— Тогда скажешь, когда найдется что-нибудь, по чему можно стрелять.

— Мне тоже интересно, — поддержала его Клодия.

Темнота доползла почти до сцены, но ощущение было не совсем то. Не как от Марми Нуар. Я отключила пушистый вкус любви от ardeur’а и потянулась вперед своей силой, своей некромантией. Потянулась я навстречу не наступающей тьме, а точке на потолке, где она возникла. Марми Нуар застенчивостью не страдает: если бы она здесь была, мы бы уже знали. А тогда кто это такой или что это за чертовщина? Кто несет в себе кусок тьмы?

Я пошарила в балках возле самой вершины купола, и почти слышала этот голос, громкий шепот: «Не здесь. Не здесь. Я не здесь». И я даже было отвернулась, и тут поняла, что делаю. Что-то там было в своде, кто-то там был.

Темнота заворачивалась у края сцены, начинала глотать светильники, прожекторами высвечивающие кафедру. Коломбина засмеялась радостно и жестоко:

— Всех вас пожрет тьма!

— Да не ты же вызываешь темноту, не ты и не твой Джованни, — бросила я ей.

— Мы — Арлекин! — крикнула она.

— Ты скажи твоему приятелю на потолке, пусть покажется.

Она вдруг застыла совершенно неподвижно, и это было выразительней, чем любая мимика человеческого лица. Кто-то там был, и она думала, что никто из нас об этом не узнает. Отлично, но чем это нам поможет?

Темнота почти добралась до нас. И пахла эта темнота влажной ночью, и землей, и волком, едким вкусом на языке. Нет, это не тот запах волка, что мне известен, но времени на анализы не было.

— Эдуард, стреляй в тот угол! — крикнула я, указывая туда, где притаился вампир.

Эдуард и Олаф выхватили пистолеты, нацелились. Темнота, клубясь, покатилась на нас, на Жан-Клода. Я выхватила пистолет, встала перед ним, и рядом со мной оказался Римус.

— Ты не забыла, что у тебя есть телохранители?

Мелькнул полосой Хэвен — и оказался рядом со мной.

— Наконец-то есть во что стрелять!

— Еще нет, — возразила я. — Он еще не здесь.

— Кто не здесь? — спросил Римус.

Заговорили пистолеты Эдуарда и Олафа, и темнота поглотила мир — черная, безлунная ночь.

— Блин! — выругался Хэвен.

Они оба придвинулись ко мне, я положила свободную руку на плечо Римуса, чтобы знать, где он. Ногу подвинула так, чтобы касаться ею Хэвена, а он положил руку мне на спину. Так мы хотя бы друг в друга не попадем. В полнейшей темноте мы стояли, вытащив пистолеты, но ничего не было видно. Как стрелять, если не видно, во что?

— Анита, слышишь меня? — крикнул Эдуард. — У нас тут кровь на стене, но не видно, во что попали!

— Слышу! — крикнула я в ответ.

— Идем к вам, — сказал он.

Я не знаю, что бы крикнула я в ответ: «Идите», или «Не надо!» — потому что Римус сказал:

— Волк.

— Близко, — ответил Хэвен.

Раздался влажный густой звук, будто нож выдернули из тела. Если бы я не напрягала слух изо всех сил, могла бы и не услышать, но ничего, потому что Хэвен и Римус обернулись одновременно, увлекая меня за собой — почти как партнершу в танце. Мы выстрелили на звук, на едкий запах волка. И еще раз, и стреляли, пока не получили ответный удар.

— Когти! — крикнул Хэвен.

Римус вдруг оказался передо мной, закрывая меня телом, и я почувствовала, как он дернулся от сильного удара.

— Хэвен! — крикнула я.

— Анита! — отозвался он, все оттуда же, справа.

Я высунула пистолет из-за Римуса и выстрелила в упор в тело с другой стороны от него, и стреляла, пока не защелкала пустая обойма. Но и Хэвен уже был здесь и стрелял в то, что было от Римуса с другой стороны, а тело Римуса дернулось, и мне показалось, что Хэвен его ранил случайно, но потом раздался звук, мясистый, рвущийся, влажный ужасный звук, хрустнули кости, и Римус вскрикнул снова. На меня хлынула горячая жидкость, и крикнула я. Когти рванули на мне футболку, и я выхватила нож, потому что другого оружия у меня не было. Когтистая лапа задела мне грудь, я полоснула по этой лапе ножом. Руки Римуса сжались вокруг меня, прижимая к когтям. Ничего не было видно, а то, что я ощущала, было непонятно. Откуда же эти чертовы когти взялись?