Самая страшная книга 2025 - Юлия Саймоназари
Зажужжала и смолкла дрель.
Витя ударил еще и еще. Мент обмяк. Кровь залила халат, капала на пол.
Высосанные стащили с Мента халат, под которым оказались трусы. Поясом от халата они связали Менту руки сзади, заклеили рот скотчем: просто обмотали кругом, прямо по волосам. После усадили на диван, дергая веревку, как собачий поводок.
– Анлок! – настойчиво твердил автоматический женский голос.
Щелкнула дверь, из ванной показалась Рыжая Сука. Закутанная в полотенце, с мокрыми волосами. Она уперла руки в бока и вытаращилась на Витю:
– Что происходит?! Мирон, Мироша-а-аааа…
«Вот как его зовут, точно», – подумал Витя, шагая к ней. Он по-прежнему широко улыбался, а потом раскрыл рот еще шире. Рыжая Сука закричала громче. Витя ударил ее наотмашь, потом схватил за волосы и впечатал лицом в стенку несколько раз. Отпустил, и Рыжая Сука упала на четвереньки. Витя захлопнул дверь, оборвав женщину-автомат на полуслове.
Мент зарычал и рыпнулся, но петля на шее тут же стянулась еще жестче, заставив взбугриться вены. Лицо у Мента покраснело, губы распухли.
– Что… вам надо?.. – промямлила Рыжая Сука. – Кто вы…
– Отец мальчика, которого ты убила.
– Я не…
Витя оборвал ее ударом ноги по лицу, и она распласталась по полу, подвывая.
Скотч отклеился, и Мент взвыл и попытался встать, но его осадили вновь.
– Деньги, много… Сколько он вам заплатил?! Я больше дам! – Мент вглядывался в безучастные лица высосанных. Их пустые тараканьи глаза ничего не выражали.
– Ты и мне-то так ничего и не выплатил, – усмехнулся Витя.
– Ты… Я тебе даже больше сейчас сбросить могу. Через крипту могу! Добро?!
– Простите… – бормотала Рыжая Сука. Она уже сидела, обхватив голову и раскачиваясь. – Простите меня… Простите, простите…
Высосанные сорвали с нее полотенце.
Она отбрыкивалась и взвизгивала, но азиаты рывками сломали ей руки в запястьях и запихнули тряпку в раззявленный воплем рот.
Рыжая Сука мычала с тряпкой во рту, но ее крепко держали двое азиатов. А третий опять зажужжал дрелью. Женщина извивалась и выла, принимая в себя сверло-десятку, которое раздирало плоть и забрызгивало кровью «работников». Мент рыдал и что-то бормотал, глядя на все это.
Кажется, Витя держался сейчас только на гневе. Движения давались все хуже, одышка не проходила. Конечно, он пока не дотягивает размерами до борца сумо, но… в весе изрядно прибавил. Не он, а то, что внутри.
Крякнув и наклонившись, Витя подхватил лампу. Бензин плеснулся внутри, омывая стенки. Огонь подрагивал, будто от радостного предвкушения.
– Не надо… – пробормотал Мент. – Стой, стоооооааааааууууууаааааа…
Витя поднес горелку к башке Мента. Волосы вспыхнули соломой, расплавились. Кожа потемнела, волдыри возникали и тут же лопались, сдабривая ожоги сукровицей.
Он направлял огонь. Видел, как сгорели брови и ресницы, как обуглились веки. Словно зажаренные в костре виноградины, лопнули и выплеснулись глаза, орошая месиво щек. В левой скуле возникла дыра, в которой белели зубы и шевелился язык. Вспыхнула веревка на шее, и кожа под ней раскрылась, обнажая желтоватую кость кадыка.
Витю мутило, но он не отводил взгляда. Крики Мента лезвиями вспарывали мозг.
Вите было достаточно представить образ… Остальное происходило как бы само собой. А его «слуги» просто действовали, как те кузнечики или сверчки.
Лишь вообразил картинку – и вот уже высосанные вгрызлись в плечи и кисти, в живот и грудь, в бедра и голени… Мент трепыхался, как живая креветка, закинутая на раскаленный гриль. Кровь брызгала на стены, на диван, на пол. Ляпнула на отделанный под мрамор столик. Попала на плазму. Кожа отрывалась пластами, обнажая слои белесого жира.
Рыжая Сука сидела, привалившись спиной к стене. Смотрела на все расширившимися глазами: бледная, разбитые губы распухли, как после уколов гиалуронкой. Она выкладывала такие сторис после визитов к косметологу: мол, пожалейте-ка, лайков накиньте-ка.
Между ног у нее блестела красным просверленная дыра.
Топовый контент сейчас бы вышел.
Когда Вите лишь на миг приходила мысль, что он борщит, он вспоминал Даню. Не ту раскрашенную гримером куклу в костюмчике-двойке, что лежала в гробике, совсем непохожая на его мальчика. А тельце с проломленной головой и вытекшим глазом, распластавшееся на дороге.
Мент продолжал жить даже без кожи. Высосанные сделали свое дело и покорно ожидали, стоя полукольцом. Витя присел, схватил Мента за обгоревшее ухо и спросил:
– Ну как? Добро?
Мент булькнул и обмяк. Рыжая Сука хныкала.
Мертвых Витя высасывать не пробовал. Оживают ли они после этого? Если да, тогда открываются еще более широкие перспективы.
Хотя сейчас он впервые почувствовал, что не хочет «есть», несмотря на слабость. Боль тоже не спешила просыпаться в суставах и мышцах. Все, что ему требовалось, – это окунуться в море. Смыть грязь…
Он закрыл глаза, задумался на миг. Солнце, бриз… Когда выходил на террасу, залитую ярким светом, услышал позади себя возню, жужжание дрели и крик, который тут же оборвался.
Ему вдруг страшно захотелось окунуться в море. И ноги сами вели его по нужной дорожке. Вообще-то надо было решать, что дальше делать, куда уезжать… но проблемы эти казались бесконечно далекими и эфемерными. Словно чужими.
В самое пекло на пляже никого не было. Лишь песок, голубая водичка, спокойствие и умиротворение.
Он зашел в воду, задержал дыхание и, когда накатила волна, нырнул в нее. Дальше и дальше, глубже и глубже, заработал конечностями. Раньше и на минуту дыхание задержать не мог, а сейчас легкие не горели и не протестовали.
Он поплыл в толще воды, теперь уже в привычной среде обитания.
Александр Рубцов
Подарок
Заваленная хламом, слегка приплюснутая коробка была втиснута под острый угол чердака. Кира давно приметила ее, но оставила напоследок, решив, что ничего важного в ней нет. Все нужное для подарка она уже нашла: старые фотоальбомы, мамины вещи, письма, папин блокнот со стихами и мамиными комментариями к ним, рисунки.
Кира достала нож и провела затупившимся лезвием по полосе клейкой ленты. Отогнула картон и застыла. Внутри лежали глянцевые футляры для кассет. Сначала Кира подумала, что это аудиокассеты, но тут же сообразила: слишком толстые. Она выудила один из футляров. Тяжелый. Не пустой.
На черном параллелепипеде с одной катушкой аккуратным почерком была выведена надпись: «1999 г. Октябрь – декабрь». Кира механически посчитала. До ее рождения оставалось четыре месяца. Она вытащила следующую кассету с надписью «2000. Январь – Февраль». Всего на дне коробке лежало полтора десятка футляров.
Ей пришлось повозиться, чтобы расчистить путь. Папа не выкидывал ее игрушки, а бережно складывал на чердаке.
