Лорел Гамильтон - Пляска смерти

Я покачала головой.

— Анита, — сказал доктор Норт, — вы себя до крови пораните, если будете вот так вдавливать ногти в собственные руки.

Я посмотрела на пальцы так, будто они только что возникли на концах моих рук. На коже остались полулунные вмятины от ногтей. Почти до крови. Почти.

Ричард протянул мне руку, я поколебалась и взяла ее. Всплеск энергии потряс нас — мы слишком оба нервничали, чтобы быть друг другу помощью. Он закрылся, поставил щиты, и его рука в моей стала всего лишь теплой и настоящей. Я оценила его усилие, когда он увидел, что я сделала со своими руками, но сама я проиграла битву за то, чтобы не оглянуться на Мику. Я была слишком перепугана, чтобы ублажать чье-либо самолюбие. Чтобы не хотеть притянуть к себе как можно больше всего, что есть уютного на свете.

Мика подошел к другой моей руке. Ричард напрягся, потому что не хотел этого и не мог скрыть, что не хочет, но сцену не устроил. Я пожала его руку, ткнулась головой ему в плечо, давая ему понять, как много он для меня значит, потому что он действительно значил для меня много. Этот знак внимания заработал мне улыбку, озарившую все его лицо. Когда-то за один вид этой улыбки я бы отдала свое сердце.

Я обернулась к доктору, держась за них обоих, и мне было лучше от того, что я за них держалась. Мне хотелось изобразить хладнокровие, но держалась я за них как за два последних деревянных обломка посреди океана.

— Я попросил проверить кровь еще раз, Анита.

— Значит, ничего хорошего, — сказала я.

— В такой момент полагается попросить ее сесть? — спросила Клодия.

Доктор Норт глянул на нее:

— Если хочет, может сесть. — Он обернулся ко мне: — Хотите сесть?

— А надо?

Он улыбнулся шире:

— Не думаю, но если надо будет, у вас хорошая поддержка. — Он кивнул в сторону Мики и Ричарда.

— Выкладывайте, док.

Мой голос звучал чуть сдавленно, но не дрожал. Очко в мою пользу.

— Я могу быть полностью откровенен при всех присутствующих?

Я подавила желание заорать и сумела ответить:

— Да, да, только говорите уж, Бога ради!

Он снова кивнул:

— Вам известно, что у вас ликантропия?

Я тоже кивнула и нахмурилась:

— Мне известно, что я — носитель ликантропии.

— Забавно, что вы так это формулируете. У вас кровь совершенно уникальна, Анита.

— Месяца полтора назад я узнала, что являюсь носителем ликантропии волчьей, леопардовой, львиной и еще какой-то, которую не смогли даже определить.

Он глянул на меня поверх очков:

— Вы знаете, что быть носителем более одного штамма ликантропии невозможно. Они дают перекрестный иммунитет. Ликантропией можно заразиться только один раз.

Я снова кивнула, стиснув руки, которые меня поддерживали.

— Все это я знаю. Я — медицинское чудо, тра-та-та, ля-ля-ля. Давайте к беременности. Есть у меня синдром Маугли или синдром Влада?

Он очень внимательно посмотрел мне в глаза, слишком даже серьезно, и сказал:

— Да, насколько можно судить по результатам анализов.

У меня подкосились колени, я бы упала, не поддержи меня Мика и Ричард. Кто-то подтащил кресло, и меня в него посадили. Ребята продолжали держать меня за руки, каждый из них положил руку мне на плечо, будто опасаясь, что я завалюсь вперед. Но пока еще я до этого не дошла. Пока еще.

— Что значит — «насколько можно судить»? — спросил Мика.

— Эти два синдрома — они как ликантропия: невозможно иметь оба сразу. Зародыш не может быть поражен и синдромом Маугли, и синдромом Влада. Если бы у Аниты не было четырех разных штаммов ликантропии в крови, что медицински невозможно, я бы сказал, что в нашем случае имеют место близнецы, но по другим анализам крови и еще некоторым исследованиям…

Он еще шевелил губами, но слышала я только рев крови у себя в ушах. Ричард и Мика помогли мне спрятать голову в колени, не дали упасть из кресла. Подержать голову между колен — это через несколько секунд помогло. Но я рада была, что они меня поддержали. Я бы не упала в обморок, но мне случалось терять сознание, и это очень похожие явления. Близнецы, Господи Боже мой! Вот так и расплачиваешься с процентами за заем у судьбы. Близнецы с двумя самыми страшными врожденными дефектами, известными современной науке. Святая Мария, Матерь Божия, не покинь меня!

Из пустоты выплыл голос доктора Норта — он склонился передо мной:

— Анита, Анита, вы меня слышите? Анита!

Я заставила себя кивнуть.

— Я не хотел бы давать вам ложную надежду, потому что, насколько мне известно, только беременные дают положительный результат на эти синдромы, но анализ на беременность дал отрицательный результат. Два раза.

Я подняла голову, медленно: во-первых, потому что быстрее не могла. Во-вторых, потому что ушам своим не поверила.

— Что?? — спросила я и сама не узнала своего голоса.

Он присел передо мной, и при этом он был достаточно высок, а я достаточно низкоросла, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Лицо у него было совершенно искреннее и чуть-чуть встревоженное. Он медленно, тщательно выговаривая слова, повторил:

— Ваш анализ на беременность оказался отрицательным.

— Но вы говорили…

— Я знаю, — кивнул он. — Я тоже не понимаю этих результатов. А сестры и интерны локтями друг друга отпихивают, кто мне будет помогать на ультразвуке.

— Локтями?

— Хотите знать почему?

— Да.

— Что бы ни показал ультразвук, в истории медицины это будет первый случай, насколько мне известно. Либо вы не беременны, но даете положительные результаты на два синдрома, для которых беременность необходима. Либо у вас близнецы от двух разных отцов, а анализ почему-то показывает, что беременности нет. Достаточно необычно. И не будем забывать, как мы уже говорили по телефону, что младенец с синдромом Маугли уже через несколько недель будет жизнеспособен, а его близнец — нет.

Я только таращилась на него.

— Что вы хотите этим сказать, доктор? — спросил Ричард.

Доктор Норт прочел краткую лекцию по синдрому Маугли и возможности ускоренной беременности.

— Или что-то в крови Аниты дает на все это положительные результаты. — Он посмотрел на меня, все еще не вставая. — Вы ликантроп? В смысле, вы перекидываетесь?

Я покачала головой, потом добавила словами:

— Пока нет.

— Что значит «пока»? — спросил он.

— Значит, что я чуть не перекинулась.

Мика пояснил:

— Сегодня нам казалось, что она собирается перекинуться.

— Давно у нее множественные штаммы ликантропии?

Мика посмотрел на меня, я пожала плечами.

— Мы думаем, где-то с полгода. Когда превращения не произошло, мы решили, что она не заразилась.