Лорел Гамильтон - Пляска смерти

— Мика сделал вазэктомию три года назад. Мы его не рассматривали как потенциального отца, но он ликантроп, и…

Доктор Норт перевел взгляд на Мику:

— Вам просто прижгли концы или поставили серебряные скобки?

— И то, и другое. Я полгода назад проделал анализ, и все оказалось чисто.

— Я слыхал об использовании серебряных скобок. Вам известно, что при таких вазэктомиях было отмечено два случая отравления серебром?

Мика покачал головой:

— Нет, я не знал.

— Вам стоит сделать анализ крови на уровень серебра, просто на всякий случай. — Доктор Норт посмотрел на меня с очень добрым лицом. Вполне профессионально. Потом взял в руки толстый кусок пластика.

— Вот этим я сейчас проведу по вашему животу. Больно не будет.

Я кивнула:

— Вы уже объяснили, как это работает, док. Давайте делайте.

Он стал водить этой толстой палкой мне по коже, размазывая при этом гель. Я смотрела на экранчик вроде маленького телевизора у него за спиной. Он тоже на этот экран поглядывал. Экран был серый, белый и черный и размытый. Если бы это был мой домашний телевизор, я бы позвонила в кабельную компанию и устроила им веселую жизнь. Доктору, очевидно, изображения на экране говорили больше, чем мне, потому что он поглядывал на экран и передвигал свой жезл. Потом он просто стал двигать жезл, не отрывая взгляд от экрана.

— Вот черт! — сказал самый высокий интерн жуть до чего разочарованным голосом.

Норт даже не глянул на него, просто сказал:

— Вон отсюда.

— Но…

— Вон, я сказал.

Мой добрый доктор вдруг стал таким серьезным и зловещим, каким я не видела. У него была идеальная доброжелательная манера обращения с пациентами, но сейчас до меня дошло, что пациентами она и ограничивается. Меня это устраивало.

— А что случилось? — поинтересовался Ричард. Он перегнулся через меня, пытаясь расшифровать картинки.

— Что вы там видите, чего не вижу я? — спросила я.

— Ничего не случилось, мистер Зееман, — ответил доктор Норт, не оборачиваясь. — А что я вижу? Ничего.

— Что значит — ничего? — спросил Мика, и впервые я уловила в его голосе нить напряжения. Железное самообладание дало едва заметную трещинку.

Норт повернулся ко мне, улыбаясь:

— Вы не беременны.

Я захлопала глазами:

— Но тест…

Он пожал плечами:

— Редкий, очень редкий ложноположительный результат. Анита, у вас ни один проведенный нами анализ не дал результатов в пределах нормы, отчего же нам удивляться, что домашний тест на беременность тоже запутался в вашей биохимии?

Я уставилась на него, еще не желая верить.

— Так это точно? Я не беременна?

Он покачал головой, приставил этот пластиковый наконечник мне к животу и очертил на удивление маленький кружок.

— Вот здесь было бы видно. Крошечный был бы комочек, но был бы виден, если бы существовал. Но его нет.

— Так откуда же положительный результат на синдромы Влада и Маугли?

— Точно не знаю, но готов предположить, что те же энзимы, которые ищет тест, присутствуют и дают положительный результат, если вы сами — ликантроп. Тест рассчитан на людей, а не на матерей, которые сами тоже ликантропы.

— А откуда синдром Влада?

Это спросила женщина-интерн.

Он посмотрел на нее недовольно:

— Мы обсудим случай, когда ответим на вопросы пациентки, доктор Николс.

Она должным образом смутилась:

— Прошу прощения, сэр.

— Нет-нет, она права, — вмешалась я. — Как там насчет синдрома Влада?

Он тронул меня за подбородок, повернул голову так, чтобы видны были метки Реквиема.

— Вы регулярно даете кровь?

— Да.

— На этой стадии мы проверяем кровь на энзимы, Анита. Мне не приходилось читать работ на тему о том, как влияет регулярная отдача крови вампирам на результаты теста. Мы знаем, что она может вызвать анемию, но другие последствия, кажется, никто реально не исследовал.

— Простите, можно мне задать вопрос? — спросила Николс.

Норт посмотрел на нее довольно холодно:

— Зависит от того, какой вопрос, доктор.

Слово «доктор» он произнес так, что оно прозвучало оскорблением. Доктор Норт открывался мне с совершенно новой стороны.

— Это не о беременности, а об укусе.

— Можете спрашивать.

Прозвучало это так, будто он бы на ее месте не стал бы, но доктор Николс оказалась не робкого десятка и не отступила, хотя нервничала на грани испуга.

— Вокруг укуса большие кровоподтеки, а я думала, это должны быть два аккуратных прокола.

Я посмотрела на нее:

— Вы ведь следы укусов только в морге видели? — спросила я.

Она кивнула:

— В курсе противоестественной судебной медицины.

— А что вы делаете в родовспоможении?

— Николс будет одной из первых врачей, которых мы готовим по специальности противоестественного родовспоможения.

Я наморщила брови:

— Очень узкая специализация.

— Число пациенток с каждым годом растет, — ответил Норт.

Я ответила на ее вопрос:

— Укус вампира во многом подобен любой другой ране: если от него произошла смерть, то картина кровоподтеков отличается. Могут остаться только две колотые ранки, потому что после удара клыков кровь течет свободно из-за антикоагулянта, содержащегося в вампирской слюне. Вампир не ест, а пьет. Некоторые из старых вампиров гордятся своим умением не оставлять следов, кроме двух проколов. Более молодые оставляют отпечатки зубов, но редко когда какие-либо зубы прокусывают кожу, кроме клыков. В немногих известных мне случаях, когда вампиры оставляли следы не только клыков, это делалось с намерением причинить боль, а не только взять кровь. Они хотели оставить рану.

— Мы видели однажды тело жертвы — как решили, нападения вампира и оборотня, потому что остались следы клыков, но область ключиц и шеи была растерзана.

Я покачала головой. Теперь, когда Норт привлек к ране мое внимание, она стала слегка саднить. Реквием в этом своем укусе не проявил себя джентльменом — в жару голода он не просто ввел клыки.

— Этот случай мне неизвестен, но это мог быть и только вампир.

Она покачала головой:

— Очень обширные повреждения.

Я показала правую руку с холмиком рубцовой ткани на сгибе.

— Вампир, — сказала я. Отодвинула воротник футболки, слегка вытянув шею, чтобы показать шрамы на ключице. — Другой вампир. Он сломал мне ключицу и терзал рану, как терьер крысу.

Она слегка побледнела, но сказала:

— Я бы очень хотела связаться с кафедрой судебной медицины и попросить, чтобы организовали вашу лекцию. Мне кажется, что поговорить с вами и увидеть ваши шрамы — это очень помогло бы коронерам и патанатомам по всей стране правильно определять источники повреждений для некоторых жертв.