Жестянка 2 (СИ) - Денисов Вадим Владимирович
Бензин неизвестного происхождения, без всяких там сертификатов и прочих документов, который ЦУП чаще всего сбрасывает бочками по двести литров, причём с недоливом, мне не очень нравится. Он поменьше «октанкой», а мотор очень любит девяносто второй. Но переживал я зря, легендарный «Эвинруд» глотает имеющийся не морщась. Лишь на максимальных оборотах звук становится чуть жестковатым, но в таком режиме лодку никто гонять не будет.
Тихо-то как. Аж не по себе.
Вокруг — привычное спокойствие речной акватории. Красивый лесок. Уже ставшее уютным место прибытия, а теперь и отплытия. Во-он туда… Представил, что увидел бы посторонний человек, наблюдай он наш отход и саму переправу с этого места.
Вот уже неслышны вяло переругивающиеся голоса экипажа, вот стало тише стрекотание подвесного мотора, неспешно толкающего тандем поперёк течения Большой реки. А теперь плита и лодка слились в единое целое, чтобы вскоре превратиться в маленькую, быстро исчезающую чёрную точку. Всё, она уже затерялась в серебре небольших барашков…
Нормально мы отдохнули в урочище Хвойном. Набрались новых сил, пора отдавать.
— Я даже успел сбегать на трофей посмотреть, заодно ещё немного ветками плиту прикрыл! — похвастался мне возбуждённый Пикачёв.
В чём не откажешь Спике, так это в инициативе и огромном запасе энергии. Если захочет, один сделает работу за десятерых. После перебора вариантов стоянки новый гравилёт было решено оставить в том же месте, где его и обнаружили. Плита обжилась на краю рощи, здешней среде не чужая. Да и спрятана очень хорошо, недаром мы её заметили лишь благодаря окорокам и дикой малине.
Всё было готово к переправе, отчасти нерешёнными оставались лишь два вопроса: нужен ли, на самом деле, боец на плите, и на какую фиксированную высоту подъёма лучше выставить гравилёт. Их было решено оставить на утро, на тот самый «интуитивный момент», когда решение напрямую зависит не только от доводов, но и от коллективной чуйки. Но и здесь справились быстро.
— Масса глайдера это инерция, которую лодке придётся преодолевать. И чем она меньше, тем легче моторке, и тем ниже риск оторвать крепления, — уже дежурно повторил я один из разнонаправленных доводов.
— Командир, ну сколько этот тощий весит? Ящик пустой. Пусть наверху сидит, для лодки большой разницы не будет, — коротко высказался Мустафа. — А если перед этим за кусты сходит, то будет вообще хорошо.
Как вам нравится такой подход к проблеме? Хотя что-то в этом есть.
— Вот и я так считаю! — обрадовался Пикачёв, которому очень хотелось оказаться на высоте. — Если что-то пойдёт не так, быренько спрыгну к вам, это проще, чем карабкаться наверх. Я уже запасные вёсла там сложил, два крепких шеста… Верхний наблюдатель-стрелок важнее, особенно если это буду я. Всё замечу, всех убью!
К шестам он собрался в случае ЧП привязывать вёсла и грести к берегу прямо из атмосферы. Из утреннего тумана над водой, представляете зрелище? Таких людей в Бауманское или в МАИ отправлять нужно.
— Хорошо, живи в гнезде, орёл, но не отвлекайся и соблюдай ТБ, я тебя умоляю, — мне оставалось только согласиться с мнением стаи.
Второй вопрос нашёл свой ответ ещё быстрее, фиксированную высоту определили в четыре метра. Из воды выпрыгнуть и стащить Спику будет не так-то просто, а для наблюдения высота уже хорошая. Насколько легко можно будет утянуть под воду кого-нибудь из нижнего экипажа? Это мы обсуждать не стали.
— Вопросы есть? — спросил я у напарников.
— Денис, может всё-таки надо было сообщить в штаб о германцах? — осторожно спросил Мустафа, а Пикачёв вслед за ним уставился на меня.
Я не рассердился, хотя тема эта надоела, возникает в группе уже в третий раз. Наверное, стоит объяснить свою позицию более развёрнуто:
— Нет, парни, пока мы ничего сообщать не будем… Полное радиомолчание. Не знаю, что нас ждёт на том берегу, но обратите внимание, что всё нехорошее и странное, что происходит, творится здесь, на нашем. С приличной интенсивностью! Дорожное строительство с исчезнувшими рабочими, этот зелёный парашютный шелк, непонятно откуда взявшийся, брошенная техника, сожранные или сворованные велосипедисты, отрезанные головы, сами мертвяки-живорезы и логически следующие за ними дикие молдаване или чилийцы… Так что всё-таки расположено на севере? Зона диких племён? Кто оттуда приходит? Анклавы? Нормальные или с особенностями развития? Живность какая-то левая… Рогатые рептилоиды, изуродованные люди выходят из леса. На нашем берегу, помните! Почему до этого времени никто в секторе даже не слышал о многороге? Какой-то адский набор! Изба-гостиница, где сменяются постояльцы. А сама история с разведгруппой немецких спасателей? Она, вообще, единственная, или нет, кто тут кроме нас оперирует? И кто привалил лежащего в могиле?
Я перевёл дыхание и вжарил разрывными:
— А что если на местности действует чья-то разведка — китайская, британская, чтоб она заранее провалилась, те ещё дружки… Что вообще здесь творится, мать их? И в центре всего этого — мы с листочком бумаги, дурацкой миссией и маломощной дерьмовой радиостанцией, к тому же работающей без всякого кодирования! Нет уж, сейчас расшифровываться никак нельзя, сейчас мы даже креозотовому кусту не можем довериться! Вот такие дела… И вообще, я намерен как можно быстрей добраться до конца трека и так же быстро вернуться обратно. У нас и здесь разборок на загляденье… И всё это происходит, чёрт возьми, практически рядом с гарнизоном! Как и с русским сектором вообще, включая последнюю заимку — вот где наша зона ответственности и наш долг! Потому что там наши люди, мирняк! Так что давайте быстрей выполним поставленную командованием, но стороннюю, всё-таки, задачу и откатимся к задачам своим. Чувствую, просто не будет… Вопросы?
На этот раз вопросов у экипажа не возникло.
Тронулись. Я плавно повернул ручку газа, за кормой забурлило, струя взбила грунт. Гравилёт неохотно подался вперёд, его тень медленно наползла на линию сезонно невысокого уреза воды.
— Заземление ноль! — сообщил Пикачёв. — Всё, братва, я завис!
Первый проход на малой скорости сделали рядом с берегом и по течению. Второй — в обратно направлении, чуть дальше от берега и немного быстрей.
— Держат нормуль! — доложил Мустафа, занятый исключительно осмотром буксировочных рым-ручек на бортах. Их целостность и надёжность крепления сейчас всё и определят.
— Ну и ладно тогда, наблюдай!
— Есть!
— А у тебя как? — крикнул я наверх. — Чаще докладывай, почему я должен орать?!
— Вид отсюда офигенский!
— Ты специально? Сниму сейчас с плиты, крепления как?
— Тоже норм! Только на повороте всё скрипит, более пологие виражи закладывай.
За румпелем я. Всё внимание на воде, берег рассматриваешь только с точки зрения глубины под ним, батиметрия для рулевого это всё. Нам ещё рисовать будущую лоцию… Мустафа на носу, с удовольствием лежит на толстой колбасе с биноклем в руках. Рядом шмайсер Пикачёва. А автоматическая винтовка наверху, хотя Хайдаров из неё стреляет лучше.
Оба наблюдают, а я работаю. Что поделать, зрение у обоих поострее моего.
— Переправляемся, — озвучил я окончательное решение. — Смотрите в оба и помните: ничего не случается внезапно, всегда ищите признаки.
Гравилёт послушно поплыл за лодкой, проявляя недовольство только на виражах. К лодке летательный аппарат прикреплён двумя быстросъёмными тросами, на каждом из которых Спика заранее навязал узлов. Чтобы в случае необходимости лазать обезьянкой. Он может, кстати, гимнастический пацан.
Ещё один конец привязан к корме, его нижняя часть в воде — часть комплекса страховочных мероприятий. Вдруг кто-то свалится. Да и на плиту по ней можно будет вскарабкаться, если придётся ловить отстегнувшийся гравилёт по всей реке.
Мотор устойчиво работал на средних оборотах. Газку я не поддавал. Гонки нет, а тарахтение на всю Большую ни к чему. Лучше бы потише. Первое впечатление: нас милостиво держит на плаву могучая, широкая и полноводная река-хозяйка, на воде это чувствуется особенно остро. И к её законам нужно относиться уважительно. Чем ближе моторка подходила к стремнине, тем сильнее становилось течение. Я старался компенсировать ощутимый снос, постоянно забирая влево, и целясь спиной Мустафы в заранее выбранное место прямо напротив урочища — здесь самый нейтральный берег, на котором нет ничего. В километре к северу в Большую, как я и предполагал, впадает какая-то речка. Теперь её с напряжением глаз видно без бинокля.
