Жестянка 2 (СИ) - Денисов Вадим Владимирович
— Посмотрю! — быстро решил я, вставая из-за стола и расстёгивая кобуру.
Во дворе было тихо.
Ну ладно, поиграем, традиция есть традиция.
Никого у дверей, всё спокойно.
Заглянул за гаражик зелёно-ржавой окраски — всё нормально, одна крапива в рост человека. А откуда эта щель? Дёрнул ручку проржавевшей двери — вроде бы заперто…
Посмотрел в сторону низкого деревянного сарая по соседству. Внутри него завхозом накоплен всякий хлам, всё наглухо заколочено досками, но в углу возле стеночки есть насиженная скамеечка — наши немногочисленные бабушки и дедушки греют свои и перемывают чужие кости именно в этом месте. Вот эти от дурного любопытства подслушать вполне могут. Сидят тут, как совы, караулят Казанникова, чтобы вроде бы случайно подвалить к нему с высосанной из пальца просьбой или ценным советом…
Тоже никого.
Сбоку послышался еле слышный треск и какой-то шорох. Проклятье, что ты дёргаешься, это же обычный шорох! Но он отозвался дрожью в спинном мозгу, пробежав вдоль позвоночника холодными иголочками.
Во-он оно что… Какие же вы, заразы, всепроникающие и живучие! В тени между гаражом и зданием штаба по короткой пыльной траве нахально прошествовала жирнющая крыса! Нагло так, зряче и не торопясь. Вот ведь сволочь, а? Надо ж было так напугать!
Я повернулся, чтобы уйти, но тут тревожный шорох повторился. И не снизу.
Так это не крыса? Бля-а-ха… Это что? Кто-то сзади, за спиной? Вылез из гаража?! Щель!
Ёкнув, поджался желудок, сердце замерло, словно собралось остановиться. Послушать через облупившуюся железную дверь, не пытается ли кто-то поскрести её изнутри? А если этот «кто-то» именно в этот момент начнёт с размаху ломиться напролом?
— Рубин, сука, пре-кра-ти, — словно чужие губы выдали мне этот приказ.
Я себя знаю, потому и понятно, что происходит. Так уж у меня работает чуйка в преддверии чего-то особо сложного и очень опасного. Та самая интуиция, как сумма знаний, помноженная на сумму опыта. Глушить столь ценное чувство не надо, это плохая идея. Нужно лишь запомнить момент и до поры поставить чуйку в дальний угол. Она и оттуда поможет, когда настанет трудный час.
Мне отчаянно захотелось курить.
Что-то подсказывает: грядущие времена и предстоящие испытания могут поставить жирный крест на очередной попытке бросить это гнусное дело. Достал из помятой пачки сигарету и несколько раз торопливо затянулся, курить в штабе Кретова не разрешит. Дед ещё может позволить, он и сам изредка балуется…
Вкус табака во рту не понравился. Я набрал слюны и сплюнул горечь на землю.
Вернулся в зал совещаний, а там все какие-то смурные. Я тоже. Устало плюхнулся на стул. М-да, сходил, блин, проверить обстановку. Надо бы прийти в себя и подумать, что к чему. Интересно, почему в голове крутится фраза: «Ну, ты и паникёр!»?
— Что у вас случилось?
— Да вот, я просто высказал мнение, что к сталкерам ехать нужно Ирине, а она… — Мустафа пожал плечами и повёрнутыми вверх ладонями показал на Кретову.
— Ирине будет проще разговорить Руслана Плиева, чем нам, так ведь? — добавил он. — Красивая женщина, авторитетная, умная…
— Опытная, — услужливо подсказал Спика, и мне пришлось экстренно кашлянуть в кулак.
Сейчас наговорят пацаны лишнего…
— Останусь здесь! — отрезала Кретова, и было понятно, что она повторяет ответ.
Спика с Мустафой лишь молча переглянулись. Пришлось мне подхватить эстафетную палочку.
— Нет, ну действительно, Ира! Во-первых, ты у нас лучший переговорщик. Это медицинский факт. Во-вторых, сколько тебе можно париться в тесноте Пятисотки и на полигоне? Развеешься, прокатишься по красивым местам, полюбуешься просторами, с пользой для всех сменишь обстановку. Это ведь тоже важно!
— Н-нет… — не очень уверенно ответила Кретова: уж больно заманчивым была последняя часть моего предложения. — А отряд? Мне же смены контролировать надо. Меня…
— Что тебя? Что? — перебил я. — Вот мне документы здесь нужно подбить, спокойно просмотреть доклад по обучению, расписать предложения по оружию. Бери кого-нибудь из ребят и глайдер. Чё там ехать-то?
— И десять пачек «пятёрки» в качестве сувенирки! — вспыхнула наша командирша.
— Что-то больно много патронов отметаешь, — проворчал Спика.
— Так и дело важное! А с собой возьму Хайдарова! — решила она.
— Почему это не меня? — опять зароптал Спика. — Я что, недостойный, что ли?
— Ты там обязательно с кем-нибудь подерёшься! Будет грандиозный скандал, и накроется вся наша дипломатия, — спрогнозировал Мустафа вполне вероятное развитие событий.
— Семён, ты только что говорил о нехватке статуса, — напомнила Кретова. — Вот и покомандуй за меня сменами, последи, чтобы порядок был, прояви себя на новом поприще. Опыт получи. Повышай категорию, в конце концов, давно пора! А если опять купола гроздьями? Кому как не тебе всё быстро разрулить? Назначаю тебя исполняющим обязанности замначотряда, Рубин пока и без звания обойдётся.
Я кивнул.
— Легко. Обойдусь удобным креслом и пухлыми папками.
— Другое дело, — нехотя согласился Пикачёв.
Договорившись по главным вопросам, мы ещё раз подбили бабки и зафиксировали итоги, после чего коллегиально решили, что дальше заниматься планированием незачем — пока мало данных, пора приступать к делу.
В путь коллеги собрались быстро, и уже через полчаса переговорщики укатили. По прикидкам, часов за пять-шесть должны обернуться. Для Пикачёва тоже нашлась работа — запеленгован одиночный купол. А я, оставшись один, со всем усердием погрузился в канцелярщину. От бумаг оторвался только к ужину, обнаружив, что вода в гранёном графине закончилась.
Пятисотка частично расслаблялась в обычаях короткого вечернего отдыха. На волейбольной площадке заканчивался женский матч, стучали костяшки домино, поодаль тихо бренчала гитара — мальчишки показывали девчатам разученные аккорды, а те делали вид, что им это очень интересно.
Спокойно, и ладно. Вышедший из столовой народ группами болтал обо всём подряд, не торопясь расходиться по кельям. Чудный летний вечер, мне бы так… Сбоку от пищеблока стояла приехавшая из города пустая легковушка с неплотно прикрытой дверцей. Значит, пассажиры в столовой ужинают, ибо гостеприимство. Мне интересно, с кем и зачем она прикатила? Нет, неинтересно, сообщат, если нас коснётся.
От грустных размышлений об отсутствии в жизни гармонии и аппетита я отвлёкся только возле начищенной нержавейки раздаточной, вспомнив о несчастном потеряшке! Вдруг он уже очнулся и в состоянии разговаривать? Могут, конечно, в очередной раз не пустить под предлогом «больного волновать нельзя», но попробовать стоит. Даже представить трудно, что именно может сообщить этот парень.
Отставив пустой поднос, я метеором рванул в медсанчасть.
На входе рубеж опять держала Хельга.
— К кому торопишься на этот раз, неуёмный? Владимира Викторовича выписываем завтра.
— Отличные новости! С утра? — обрадовался я.
— После обхода, часов в десять. Так что потерпи.
— Да я не к нему. Я к потерпевшему. Тьфу ты, к пострадавшему!
Она нахмурилась. Потеребила завязки на картонной папке, точно такой же, которую я совсем недавно красиво завязал таким же бантиком. Вот с чем надо сюда ходить — с папкой! Деловой человек, «Мы с тобой одной крови!».
— Мы недавно его привезли, всего израненного, — зачем-то пояснил я, как будто у них тут очередь из машин скорой помощи.
Она нахмурилась ещё сильнее и сказала:
— Он в операционной.
— Что, опять?
— Опять, опять! Не задавай глупых вопросов, Рубин. И вообще, почему тебя снова трясёт от нетерпения?
Я постарался ответить максимально проникновенно и убедительно:
— Понимаешь, Хельга, этот человек может обладать крайне важной информацией. Нет, чрезвычайно важной. И если мы узнаем хотя бы часть её, то это существенно поможет в предстоящем деле.
Она задумалась, а потом сказала:
