Жестянка 2 (СИ) - Денисов Вадим Владимирович
— Интересно, и кто же тебе всё это так развёрнуто пояснил? — едко спросил я, кое о чём догадываясь.
— Зубкова же! А что ты так смотришь, женщина она умная, образованная.
— До-о… — прогудел я насмешливо. — Конечно! Кто же ещё, как не Галина наша Зубкова! Геологу лишь бы золотые россыпи найти, или алмазную трубку. Желательно единолично, авторски.
Мустафа что-то пропыхтел и надулся.
Помню, на Совете, где мы среди прочего утверждали кандидатуру Зубковой на должность главного и единственного, чего уж там, геолога, Дед на какое-то время замялся. Потом отчего-то с грустью выдохнул и дал окончательное добро.
Галина ушла, и лишь тогда, во время короткого перерыва он нехотя пояснил: «Геолог нужен, очень нужен. Так что придётся нам всем терпеть, учтите… Каждый геолог — волк-одиночка, а по характеру неизбежно правдоруб, смутьян и анархист, критикан и оппозиционер. Работают они часто в отрыве, в тяжелейших условиях, когда каждая ошибка кабинетных в планировании и снабжении может повлечь срыв всего сезона, зачастую и угрозу жизни. Такое то здесь, то там случается, обиды копятся… Чем опытней геолог, тем больше он не любит начальство, а то и государство с президентом. В общем, побухтеть и рассказать про искусство управления они любят и умеют».
Позже я убедился, что Владимир Викторович оказался трижды прав.
— Ну, извини. Забыл, что ты в вышке на финансиста учился.
— На экономиста, — машинально поправил меня Мустафа. — Вышка точно есть, но я её уже практически не помню — этот период в тёмной зоне. Даже не знаю, сколько полных курсов осилил. Вот техникум был бухгалтерский, это хорошо помню.
Установленная в кабине грузовика радиостанция молчала. С каждым часом напряжение на площадке северного КПП будет только нарастать.
Уже за полдень. Связывался недавно с нашими, плюсов на маршруте пока нет, работают парни. У самих норм, это уже хорошо.
Сбрасывая газ на последних метрах перед шлагбаумом, лихо, с полуразворотом, остановился мотоцикл с коляской. Гонщик-выпендрёжник чуть откинулся назад, небрежно бросил на нас косой взгляд, громко щёлкнул зажигалкой «Зиппо» и вальяжно закурил. Фраер… Докопаться, что ли, да нос разбить?
Тем временем пассажир в гражданском неловко выбрался из тесной люльки. Типичный скуф, как говорит молодёжь — сорокалетний мужик, который ходит на завод или безработный, пьёт пиво, играет в танчики. Бородатый, либо с щетиной, с залысинами. Не голосует. Маргинал по сути. Обычно женат, но теперь нередко в разводе, есть дети и алименты в придачу. По телевизору смотрит только футбол, но сам по мячу ни ногой. Скуф потёр поясницу и, неумело прижимая к больной печени кожаный портфель, затрусил к «фишке», где мэр неспешно о чём-то разговаривал с напуганным до смерти комендантом. Так спокойно на «севере» служба шла, ни немцев тебе, ни бандосов! Одни поселковые катаются, журналы регистрации замучились обновлять.
— Задрали. Болтаются туда-сюда, одни уедут, другие приедут, — с нехарактерным для него ворчанием пробурчал Мустафа, явно прочитав обрывок моей мысли, и неожиданно продолжил:
— Вот… Однако в версии с золотой бочкой кое-что не вяжется. Не стыкуется.
— Что именно? — всё равно пока делать нечего, а время как-то надо сжигать. Молча ждать тяжело.
— Какой смысл загонять все деньги в один бюджет, тому, кто нашёл? Если уж создавать систему, то нужно уравнивать шансы и стартовые условия. Как-то равномерней распределить.
— Резонно, — кивнул я.
— Поэтому у меня есть другая версия.
Хайдаров — человек-обманка, и это восточный человек. Ценнейшая в оперативной работе фигура. С виду простачок из одноэтажного пригорода, который вечно улыбается, легко терпит приколы, почти не спорит и никогда не злится. Спика называет таких нормисами. Нормис — человек, ничем не отличающийся от остальных. У него нет особых увлечений, хобби, он слушает исключительно трендовую музыку, одевается так же, как все. Его смело можно не брать в расчёт. Это социальный наполнитель, масса.
И вдруг оказывается, что этот «наполнитель» в состоянии совершить марш-бросок в сорок километров, отлично стреляет и держит рукопашку, умеет действовать самостоятельно, имеет хватку волкодава и собственное мнение. Да и просто умный.
— Там действительно много ништяка, командир… — заговорщически пообещал Мустафа тихим конспиративным голосом. — Смотри, что я понял! Это не баррель-ресурсник, даже не десяток красных куполов. Там склад-ресурсник, прикинь!
Час от часу не легче.
— Никто его не сбрасывал, он заранее построен и наполнен. Примерно, как станция «Озеро Дивное». Только вместо грузового состава с беспонтовыми кастрюлями, кринжовыми тазами и бабкиными рукомойниками — полноценная база материального обеспечения. Это настоящее складское хозяйство самого широкого ассортимента хранения! Сложный учёт! Это тебе не склад в ракетном ангаре на Пятисотке. Придётся создавать отдельную группу бухгалтеров-материалистов, хорошо бы и программу 1С подключить…
Глаза его мечтательно заблестели.
Вдали перед Мустафой благородным красно-коричневым миражом замаячили лаковые деревянные ящички картотек с точёными латунными ручками, тесные ряды карточек учёта из тонкого и твердого картона, продвинутый арифмометр «Феликс» старшего бухгалтера, жёлто-чёрные счёты и стопка отутюженных нарукавников.
Я не выдержал и тоже представил…
…Огромный пыльный прямоугольник посреди степи, прижимистый островок цивилизации, окруженный периметром из железных стоек и двойной сетки Рабица со спиралью «егозы» поверху. Четыре закрытые сторожевые вышки с прожекторами и полевыми телефонами для связи с дежуркой — в таких можно нести службу даже при сильных степных ветрах.
Ряды складов. В этих двух — армейские рационы, консервация, бакалея длительного хранения, жиры, крупы и сублиматы. А вот тут на стеллажах в четыре яруса складирована кипами рабочая одежда и служебная форма, сезонная и специальная обувь связками, рулоны простых тканей для полотенец и постельного белья, плотная саржа, каландрированый капрон, сукно и плащовка.
Мимо склада с медикаментами и прочим аптечным ассортиментом в жару без бурной реакции не пройдёшь — крепко пахнет какой-то касторкой, порошками и йодом. Склад с инструментом и малой механизацией быстро представлять не хочется, там мечтаний — на две недели перед сном.
В дальнем углу за своим периметром, внутренним, квадратом стоят четыре многотонных танка белого цвета, окопанные рвом защиты от разлива — большие резервуары с топливом заставляют вспомнить кинофильм «Белое солнце пустыни». У дальнего забора, примыкающего к мелкой речке с крупной рыбой, вытянулся рядок какой-то разномастной техники, не разгляжу… Пусть она даже будет сломанной, ничего, починим.
А это что за парочка морских контейнеров с надписью FESCO? Интере-есно… Надо подойти поближе…
— Денис, ты чего? — тревожно спросил Хайдаров, дергая меня за рукав.
— Кто? Куда? — очнулся я.
Фу, зараза, аж в прострацию впал. Пора размяться.
— Ты как?
— Бр-р… — поёжился я. — Это от нервов.
А надо ли нам вообще иметь знание обо всех этих мифических или не очень Проходах, Пробоях, Прорезах и Червоточинах, нужно ли пытаться использовать для общего блага непонятные явления, есть ли смысл разгадывать извечную загадку Canyon Del Oro? И чем это чревато?
Знание вообще вещь тревожная.
Часто оно полностью противоречит твоим устоявшимся представлениям и откровенно мешает жить. Пока мы не знали о регулярных выбросах адской солнечной плазмы в нашу сторону, способных при гневе Божьем разобрать нас всех на аминокислоты, не было и страхов. Не было очередных дурных пророчеств и ожиданий апокалипсиса от очередных озоновых дыр. К знанию нужно быть готовым. Мы готовы?
— Мустафа, я это, пройдусь немного, пожалуй. Будь возле рации, если что, зови сразу.
