Копоть - Максим Владимирович Виноградов
Внутри клокотала холодная ненависть.
Он видел их. По крайней мере срисовал силуэты. Лица и имена скрыты, но их трое, и они как нельзя более точно подходят под описание из книжицы Демидова. Теперь Джонсон не сомневался, что за всеми жертвоприношениями стоит именно эта троица. Безусловно, у них есть приспешники. Но главные запевалы — вот они. Верхушка клана Стюартов.
Даг понятия не имел, что делать дальше.
Да, удалось выследить «сектантов» и сорвать ритуал. Удалось даже подтвердить все догадки. Но что это дает? Какие следующие шаги?
Идти в полицию? Как будто улик больше не стало. Рассказу Джонсона, без сомнения, никто не поверит. И если уж сравнить его слово против слова Джона Стюарта, то любой судья без промедления сделает выбор в пользу последнего. Да и не дойдет до суда, как пить дать. Никто просто не будет этим заниматься. А излишне говорливого бродягу можно просто вышвырнуть вон. Или даже прикопать где-нибудь, чтобы воду не баламутил.
Перевалившись на левый бок, Джонсон попробовал подняться. С первого раза не получилось, не хватило сил. Даг не мог встать на четвереньки, в его случае это были бы «троеньки», и такая поза оказалась чертовски неудобной. Осторожно перекатившись, Даг дотянулся до своего костыля. Упер деревяшку в пол и, повиснув на ней двумя руками, кое-как все же принял стоячее положение.
Что-то грохнуло, полыхнуло, дверь ангара слетела с петель. Джонсон чуть не ослеп, в ушах вместо звуков плыл низкочастотный визг. Даг вцепился в костыль, стараясь не упасть. Рот раскрылся от удивления, глаза непонимающе вращались.
Вокруг мелькнули черные силуэты. Не демонские, а человеческие, что очень обнадеживало. Как-то сразу стало многолюдно. Даг почувствовал чье-то нервное дыхание за спиной. Два силуэта синхронно подошли к центру построения с разных сторон и остановились, разглядывая фигуру на полу. Один из них бросил взгляд на Джонсона.
Даг хотел заговорить, но даже рта не успел раскрыть. На шею обрушился удар, едва не снесший голову с плеч. Джонсон рухнул, как подкошенный, второй раз за полчаса потеряв сознание.
***
На этот раз приходить в себя пришлось дольше и мучительней. Болело тело, болели руки и целая нога. Обрубок ноги ныл не переставая. Но больше всего жгло голову и шею, куда пришелся удар. Открывать глаза совершенно не хотелось, но и притворяться спящим смысла не осталось. А все потому, что поза не располагала к расслабленному созерцанию.
Джонсон приоткрыл глаза и повел руками. Левая рука послушно сдвинулась, а вот правая исполнять приказания разума не желала. По очень простой причине — кисть была прикована к стене стальным кольцом.
Даг дернулся, но вырваться из плена не получилось. Рука крепилась намертво. Он медленно перевел взгляд от стены.
Джонсон сидел на каменном полу, и это обстоятельство отдавалось не самыми приятными ощущениями в пятой точке. Правая рука была задрана кверху. Вокруг — просторный каземат без всякой мебели, зато с обилием решеток по периметру. Окон, конечно, не имелось. Света хватало, хоть и горел всего один осветитель. Воняло копотью и гарью, но вполне терпимо. Да и в целом, условия казались вполне человеческими. По крайней мере тепло и относительно чисто.
Потянув себя за скованную руку, Даг кое-как приподнялся. Он мог стоять, правда для этого пришлось не самым удобным образом вывернуть руку. Джонсон решил, что самое время побыть немного в стоячем положении, разнообразия ради. Как минимум задница за это точно скажет спасибо.
Минут пять он крутился так и этак, пока не нашел, наконец, более менее приемлемую позицию. Прислонившись боком к стене, прикрыл глаза. Дыхание вырывалось изо рта с тяжелым хрипом. Лоб, соприкоснувшийся с холодной стеной, блаженствовал. Боль понемногу стихала, оставалась только непреходящая усталость.
Долго ждать не пришлось. Скрипнула дверь, возвещая о приходе пленителей. В каземат вошли четверо, разительно отличающиеся, как внешне, так и по поведению.
Среди них оказалась одна женщина, в длинной юбке, из-под которой торчали носки вызывающе элегантных сапожек. Талия, и без того узкая, была стянута корсетом, так что казалось, будто ее можно обхватить пальцами. Аналогия с песочными часами напрашивалась сама собой. Наглухо застегнутая кожаная куртка с трудом вмещала в себя объемный бюст. Копна черных волос рассыпалась по плечам. Серьезное лицо, проницательные глаза, чуть курносый нос, сжатые губы и худые впалые щеки. Слой косметики не мог скрыть зарождающиеся морщины вокруг глаз и рта. Дополнял наряд дамочки темный чепчик на макушке.
Она встала у входа, демонстративно упершись на решетку камеры. Взгляд устремила на Джонсона, ничуть не смущаясь его рассматривать, словно экспонат на выставке.
Неподалеку от нее разместился один из мужчин. Среднего роста, среднего возраста, с уставшим взглядом на морщинистом лице. Темная шевелюра, разбавленная парой залысин по бокам. Одежда, больше напоминающая рясу священнослужителя. Скорее всего, это и был один из них — хотя Джонсон меньше всего ожидал увидеть священника среди своих пленителей.
Третий вошедший — пожилой мужчина, с волосами седыми, как снег. Он был одет в протсые брюки и свитер, без куртки и шапки. Сразу прошел в центр комнаты, да так и застыл, цепким взглядом пригвоздив Джонсона к стене. Его взор, поза, дышащая мощью фигура — все внушало невольный трепет. С виду он был не вооружен, но чувствовалось, что оружие ему особо и не требуется. Несмотря на возраст, он казался самым опасным из этой компании.
Последний из четверки — толстяк в длинном кожаном плаще и старомодной шляпе. Лицо кислое, как лимон. Взгляд жуткий, презрительный и уничижительный одновременно. Выпирающий вперед живот, стремящийся превратиться в пузо. Короткие ноги, обутые в щегольские ботинки. И руки, находящиеся в постоянном движении.
Этот сразу подошел к Дагу почти вплотную. Но на благоразумном удалении, чтобы пленник не мог, в случае чего, дотянуться.
— Ну что, мразь, говорить будем? — старательно инсценируя усталость проговорил толстяк, — Или начнем по-плохому?
Джонсон молчал. Поначалу он не испытывал к этим людям негатива — потому что не знал, кто это. Но подобное обращение сразу настроило пленника на недобрый лад.
— Понятно, значит по-плохому, — обреченно кивнул допрашивающий.
Он смело
