Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории - Михаил Юрьевич Харитонов
Все это Васечкин не очень понял, но благоразумно решил не спорить. Вместо этого он решил съесть еще борща.
Борщ пошел хорошо, но однообразие стало уже надоедать. Тогда он попросил Сталина научить его жарить мясо.
– Нэт, – сказал Сталин. – Сначала иишница.
Васечкин хотел было обидеться: яичницу он все-таки делать умел, и даже с наполнителем. Проблема в том, что он не любил яичницу. О чем он вождю народов и сообщил.
– Очень странна, – сказал Сталин. – Давай сдэлай иишница, а я пасматрю.
Петя пожал плечами и пошел на кухню. Там он обнаружил, что яиц нет и не было. Пришлось идти за ними.
По дороге Васечкин обнаружил, что плечи, несмотря на ничтожность сегодняшних физкультурных усилий, их все-таки заметили. Они ныли, левое так и вовсе пыталось сказать, что оно вот-вот заболит. Такое подлое поведение собственных суставов показалось Пете именно что саботажем. Однако сумку с яйцами он все-таки взял в правую руку, хотя привык носить все в левой.
В самый последний момент он вспомнил про сливочное масло. Чертыхаясь, он снова поплелся в торговый зал. Похоже, решил он, долгое питание пельменями системы «МясновЪ Вкусняшка» его совершенно дезадаптировало.
Сначала он хотел взять маргаринчика подешевле, но пара сталинских затрещин его отрезвила. В конце концов он нашел пачку чего-то маслообразного, на что воджь народов отреагировал – «для пэрвава раза сайдет».
Дома он все сделал как учили. Намазал сковороду, разбил яйца, поджарил. С неудовольствием посмотрел на склизкий слой белка сверху. Подумал, не счистить ли его ножом. Мама его всегда за это наругивала, но Сталин мог быть иного мнения.
Он осторожно отрезал кусочек яичницы, положил на тарелку. И тут же получил от вождя народов по уху.
– За что?! – взвыл Васечкин.
– Это что у тэбя такоэ? – бушевал вождь. – Это ты чего сдэлал?!
– Яичницу, – пискнул Петя, ожидая подвоха.
– Ти панымаеш сваей галавой, щто это есть нэльзя? – спросил вождь народов. – Мы, балшевики, называем эта тьфу! Нэльзя есть тьфу!
– Ну вот я и не ел, – объяснился Васечкин.
Сталин помолчал.
– Мама научиль, да? – спросил он с какой-то грустью.
– Ну да, – признал очевидное Петя. – Кто ж еще-то меня учить будет?
– Вибрось эта гадост, – распорядился вождь. – Учит тебя буду. Для начала сдэлай глазуний.
Петя замотал головой. Он помнил, что глазунья – это сырые желтки. Сырых желтков он боялся – в них таилась страшная сальмонелла. Мама в детстве его пугала ею. Он не очень понимал, что это такое, но слово было ужасным, членистоногим.
– Апят мама напугала? – почти участливо сказал Сталин. – Дай я тэбя болше напугаю? – И сжал ноги так, что у Васечкина все поплыло перед глазами.
Глазунью он сделал минут через пять. Оказалось просто: нужно было взять большую сковородку, а не маленькую, и вбить не четыре яйца, как мама учила, а три. Белок следовало размазать по всей сковородке, при этом не трогая желтков. Это оказалось сложно, один желток Васечкин все-таки разбил. Но когда он попробовал то, что получилось, то понял: это совсем другая еда и есть ее очень даже можно.
Он как раз взялся за второй желток, когда в комнате зазвонила мобилка. Васечкин было сорвался, а потом внезапно подумал: какого черта он бежит разговаривать непонятно с кем, чтобы в итоге вернуться к остывшей яичнице? Не может ли этот кто-то подождать?
Мысль была новая, интересная. В другое время Петя ее наверняка бы обдумал всесторонне. Но сейчас нужно было принимать решение, и принимать быстро.
«Перезвоню», – решил Васечкин, закрыл дверь на кухню и не спеша, с расстановочкой, яичницу доел. Потом помыл тарелку: он сообразил, что мыть ее сейчас, пока к ней ничего не присохло, будет проще. Поставил чайник на плиту – и только потом пошел за телефоном.
Звонил Лаврентий. У Пети больно защемило сердце, но он все-таки набрал номер.
– Привет. Че трубку не берешь? – буркнул Лаврентий.
– Я перезвонил, – обиженно сказал Васечкин. Конечно, он должен был сказать что-то другое, взрослое, неизвиняющееся. Но в разговорах с Лаврентием он всегда чувствовал себя младшим, и ничего, кроме извинений и оправданий, ему в голову не приходило.
– Ла-адн, проехали, – голос у Лаврентия был такой, будто он простил Пете серьезное прегрешение. – Слышь, вот че. Есть дело на сто рублей.
Васечкин вздрогнул. Все лаврентьевские дела на сто рублей обычно приводили Васечкина к существенным финансовым потерям.
– В общем, я тут хочу замутить атрибутику продавать. Через интернет. Ну я подумал: ты вроде толковый, возьму тебя в доляк. Магазин интернетный надо слабать для начала. И денег для начала раскрутки. Пятьсот с тебя как взнос. Но пятьсот надо срочно, вот прям ща. Сегодня вечером подвези.
– Погоди, я ничего не понял, – зачастил Васечкин. – Какая атрибутика? О чем ты вообще? Денег у меня нет, – добавил он.
– Займи, – великодушно предложил Лаврентий. – В банке возьмешь. Мы влет отобьемся.
– С банками я связываться не буду, – твердо сказал Петя.
– Ну я не знаю, где хочешь займи, – буркнул Лаврентий. – Надо сегодня.
– И что за атрибутика? Я в этом ничего не понимаю, – признался Васечкин.
– Зато я понимаю. Ты мне доверяешь? – спросил Лаврентий, выделяя слово «мне».
Васечкина прошиб холодный пот. Приятель в очередной раз уделал его как лоха, развел как кролика. Одним простейшим вопросом.
При этом он в душе понимал, что на деньги Лаврентий всерьез не рассчитывает. Петя денежных проблем боялся как огня, и Лаврентию было об этом отлично известно. Он хотел, чтобы Васечкин написал для него прогу – электронный магазин. Или хотя бы пообещал это сделать. Спасения Петя не видел.
– Нэ мэчись, – недовольно пробурчал Сталин.
В голове Васечкина что-то поменялось. Васечкин не понимал, что именно – зато ситуация осветилась с неожиданной стороны.
– Я тебе верю, Лаврентий, – сказал он в трубку с какой-то проникновенностью. – Я тебе верю. В том-то и дело, что я тебе верю, – тут он сделал паузу.
– Ну так деньги когда принесешь? – не выдержал Лаврентий.
– Не о том ты меня спрашиваешь, – сказал Петя еще более проникновенно. – Ты чем заниматься-то собрался?
– Я же сказал сто раз, магазин атрибутики, – крайне недовольно сообщил Лаврентий. – Тебе чего нужно? Я тебе простой вопрос задал, ответь.
– Да куда уж проще. Коммерцией ты решил заняться. А сам меня убеждал, что приличному человеку в коммерции делать нечего. Коммерсанты вообще не люди, говорил ты. Ублюдки они, ты говорил. И что Сталин их всех расстрелял, так это правильно. Ты мне это говорил, ты меня в этом убедил. Я тебе поверил. А теперь не верю. Ты же не ублюдок, ты честный
