Сибирская Симфония - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Мужичок поднялся с табуретки и убежал, а Тихон вспомнил про голод и спросил:
— Да, а покушать у вас есть?
— Есть, а как же.
Тихон повеселел.
— А что есть?
— У нас на железной дороге одна еда — пельмени. Медвежатину не положено.
Вот это да, подумалось Тихону — пельмени! В Сибирске пельмени выдавались по талонам, и то — только в праздники, потому считались деликатесом.
Пока в большой кастрюле варилась еда, Тихон сидел вместе с машинистом, пил водку и смотрел вперед, на магистраль. Одинокие фонари стояли через каждые полкилометра, в остальное время единственным источником света оставалась тусклая лампа, которая свисала на проводе с потолка и гасла при сильных толчках. За окном проплывали ели и сосны, сосны и ели, и ничего больше. Сибиряк спросил:
— А каково оно, на железной дороге работать? Тяжело?
— Ну, это смотря когда, — сказал Леонидыч и пригладил усы. — Если, к примеру, летом или весной — то оно, конечно, тяжело. Тут и лоси мигрируют, и бродяги лесные вдоль Магистрали шастают. Волки, опять же. У военных учения, едешь вот так вот — а перед тобой кто-то спьяну бомбы с самолетов сбрасывает. А зимой — ты погляди, сколько народу в поезде — ну не больше десяти человек на все пять вагонов! Все по домам сидят, на печках. У кого телевизеры есть — те сидят, телевизеры смотрят, остальные водку пьют, ну это понятно. Не ездит никто. Потому проблем мало. Одно плохо — холодно, больше спиртного расходуешь.
— Это да… Сложно поездом управлять? — спросил Тихон и вгляделся в приборы. — Просто я инженер, мне это интересно.
— А что им управлять? Знай себе только на станциях тормози, да потом пару поддавай. Дорога-то до Владивостока прямая, без поворотов. Развилки только у вокзалов. Ночью истопник все за меня делает. А если про приборы… Никогда я в этих приборах ничего не понимал. Да и никто, мне кажется, в них не понимает, в приборах этих. Зачем это нужно?.. Только сами ученые, что их выдумали — те, ясно дело, понимают, им это по душе. Вот ты инженер — ты разбираешься?
— А что в них разбираться, — пожал плечами Тихон, вспомнив свой пульт управления на атомной станции. — Все равно зашкаливают. Лишь бы лампы красные не мигали.
Машинист согласно кивнул, пригладил усы и налил в алюминиевые кружки водки.
4. Попутчики
В поезде, как позже выяснилось, ехало девять человек, не считая Леонидыча с истопником. Есть пельмени все ходили в разное время, но с некоторыми все же Тихон успел пообщаться.
В первом вагоне ехали трое рабочих из Секретного Военного Завода. Когда инженер вошел в их купе, они вели какую-то бурную дискуссию с использованием профессиональных выражений.
— Так я потом эту… в ту… штуку и того, вставил, что,… не так надо было, скажешь?
— Ага,… он! А то что,… та… штука с той… по размеру не подходят, ты знаешь?
— Не слушай ты его, все правильно, та… с той… круглой,… конечно, не подходят, но в технологиях в этих… сказано ведь — обработать напильником можно, а потом — … ! И все подошло, я пробовал.
— Пробовал он! А контролёр потом проверит, спросит: «Так,… ты,… какого… это самое, на…… напильником обтекатель обрабатывал?» Что ты ему скажешь,… что в технологиях,… написано? Во всех технологиях,… про напильник этот… написано, ну и что с того?
Долго сидеть с ними Тихон не стал — их разговор был ему совершенно непонятен, к тому же они были столь увлечены беседой, что общаться с инженером явно не желали.
Во втором вагоне никого, кроме Тихона с солдатом не оказалось. Солдат этот просыпался только два раза в сутки, курил, бежал до ветру в тамбур, потом за пельменями, пил водку и снова засыпал. При этом хранил молчание, ни с кем в разговоры не вступал, лишь во время беспокойного сна бормотал что-то вроде «Это не я… Это все они… Товарищ майор… Не надо медведя… А!..» и тому подобное.
В третьем вагоне ехал щупленький ученый с редкой седой бородой, в очках с двойными линзами и нездоровым блеском в глазах. Он был один на целый вагон и первым пришел в купе к Тихону.
— О, как это хорошо, что я нашел образованного человека, инженера! — воскликнул ученый, когда сибиряк сказал ему, что работает на станции. — К тому же, судя по лицу — иностранных кровей!
— Не правда, я сибиряк, — Тихон нахмурился. Он не любил, что про него так говорят.
— Меня зовут Теодорыч. Вы знаете, Тихон, что я открыл? Уверен, никто другой об этом не смог бы вам рассказать.
— И чего ты открыл? — спросил сибиряк, а сам подумал, что ученый наверняка из разряда безумных.
Теодорыч вытащил из-за пазухи помятую схему с множеством стрелок и принялся объяснять:
— Вот смотрите. Что, вы думаете, происходит в организме у простого человека, когда он, скажем, выпьет литр спирта?
— Как понять — у простого человека? У сибиряка, что-ли?
— Да нет же, наоборот, у Homo Sapiens обычного.
— А кто этих хомов знает? — пожал плечами Тихон.
Ученый немного удивился:
— Так это же общеизвестный факт. Вы книги старые прочитайте — от литра даже простой водки у человека начинается интоксикация, нарушается работа головного мозга, печени, при частом употреблении возможны язва желудка, цирроз… Психика нарушается. К тому же она холодная — а значит, будет бронхит. А теперь подумайте, сколько вы водки выпиваете в год?
Тихон прикинул — по шесть-семь бутылок летом, зимой бывает по двадцать-тридцать. Пусть будет в среднем по пятнадцать… В году 365 дней, бывает меньше или больше, как начальство скажет. Умножить примерно на семь с половиной…
— Ну, тонны две с полтиной, — сказал сибиряк. — Что тут такого?
— А дело все в том, что организм обычного человека просто не способен переносить столько алкоголя! Средняя норма в мире, если верить литературе — пятнадцать литров в год! Вот в чем была загадка, и ни один ученый об этом даже не задумывался, — тут Теодорыч заговорщически пододвинулся к Тихону и сказал: — А я — понял. Все понял. Это инопланетяне сделали. Это они создали нас, Homo Sibirius, новую биологическую форму жизни! Только они могли изменить организм сибиряка таким образом, что алкоголь со временем вытесняет плазму крови и в
