Паромщик - Джастин Кронин
– Что? Нет.
– А с виду очень даже похоже.
– Тия – мой друг. Подруга, если хочешь. Но не подружка. Она помогает нам. Ты из-за нее дуешься? – (Кэли потянулась за новым стручком.) – Кэли, пожалуйста, посмотри на меня. – (Помедлив, она все-таки поднимает голову. На ее лице не гнев, а что-то другое. Девчонка едва сдерживает слезы.) – Что с тобой? Что случилось?
Кэли стиснула зубы.
– Ничего со мной не случилось. Я в полном порядке.
– По тебе не скажешь. – Меня вдруг пронзила жуткая мысль. – Кэли, тебе кто-то сделал больно? – понизив голос, спросил я.
– Никто не делал мне больно, господин паромщик. Кому это нужно?
– Тогда почему ты плачешь? – (Она отвернулась.) – Кэли, дорогая, давай поговорим.
– Мне нужно знать только одно, – сказала она, вновь поворачиваясь ко мне. – Ты теперь будешь мне… вроде приемного отца? Если нет, тоже нормально, но я хочу знать – да или нет.
У меня сжалось сердце. Естественно, ее волновало это, а не мои отношения с Тией. Девчонке было страшно остаться одной, и ее самостоятельность, как у всякого подростка, имела обратную сторону.
– А ты сама этого хочешь?
Кэли кивнула, шмыгая носом:
– Конечно, если это тебя не напрягает.
– Ничуть не напрягает. Ну просто совсем не напрягает. Можешь не сомневаться ни секунды.
– Обещаешь? Мне это… нужно, чтобы ты пообещал.
Я начертил пальцем крестик там, где у меня было сердце.
– Я тебя не брошу. Обещаю.
После этого мы работали молча. Когда настало время обеда, Клэр позвала нас в столовую – накрывать на стол. Я насчитал шестнадцать тарелок. Кто еще придет? Стол, как и сама Клэр, был некоей точкой притяжения: длинный, узкий, чтобы удобнее было переговариваться, с вмятинами на поверхности, отполированной десятками локтей. По одну его сторону стояла скамья, по другую – стулья, и с обоих концов – еще два стула. Мы с Кэли заканчивали раскладывать ложки, когда начали появляться обедающие. Я ожидал увидеть взрослых, но пришли дети. Самым младшим было лет восемь-девять, старшим – пятнадцать-шестнадцать. Мне почему-то подумалось, что следом войдут их родители, но этого не случилось. Клэр говорила о «братьях и сестрах». Если это были ее родственники, уместнее было бы назвать их племянниками. Или здесь все называли друг друга так? Увидев нас с Кэли, ребята не слишком удивились – значит привыкли к появлению новых людей. Но я сразу уловил некоторую настороженность, в воздухе повис невысказанный вопрос: «Что эти просси здесь делают?»
Вошла Клэр и хлопнула в ладоши.
– Внимание всем! У нас гости. – Она указала на нас. – Это мистер Беннет и его дочь Кэли. Надеюсь, вы не опозоритесь перед ними. – Она быстро оглядела столовую. – Пусть кто-нибудь сходит за Паппи. Пока он вспомнит про обед, вся еда остынет.
«Его дочь Кэли». Значит, Клэр не посвятили во все детали, и она сделала такое умозаключение. Но в ту минуту было неуместно исправлять ошибку. И потом, я ведь обещал Кэли, что стану заботиться о ней. Пока все рассаживались, трое детей отправились вслед за Клэр на кухню и вернулись, неся блюда и кастрюли с едой, которые поставили в середине стола. Ребята оживленно переговаривались. Я не знал, как вести себя и даже в какую сторону смотреть. Вошла Тия, села рядом и настороженно посмотрела на меня.
– У вас двоих все нормально? – спросила она.
Прежде чем я успел ответить, в столовой появился еще один персонаж, которого вел подросток, поддерживая под локоть. Человек был одновременно похож на уличного бродягу и мудреца из детской книжки. Двигался он напряженно, вертя головой по сторонам. Незрячие глаза напоминали два серых камешка. Подойдя к столу, он резко остановился, приподнял голову и повернул лицо ко мне.
– Проктор, – произнес он, и на небритом лице вспыхнула улыбка. – Вот ты и у нас. Хорошо. – (Все разговоры стихли.) – Я – Паппи, здешний сумасшедший. Во всяком случае, они меня так называют. – Он указал на начало стола. – Садись рядом со мной.
Взгляды собравшихся переместились на меня – чужака, которого Паппи к тому же пригласил сесть рядом с ним.
– Пусть твоя юная подруга тоже сядет поближе ко мне, – скомандовал Паппи.
За столом снова зашептались. Кэли уселась рядом со мной.
– Добро пожаловать, – произнес Паппи.
– Привет, – смущенно пробормотала Кэли.
Паппи обратился к собравшимся:
– Попрошу всех.
Я быстро сообразил: нам нужно взяться за руки. Ритуал показался мне странным; ничего подобного я не делал ни перед едой, ни в других случаях. Однако сейчас, когда собравшиеся за столом образовали живую цепь, я вдруг почувствовал силу обряда. Я протянул руку Кэли. Девчонка диковато посмотрела на меня, но в ответ протянула свою. Я, в свою очередь, взял грубую, мозолистую руку Паппи, перепачканную краской.
Паппи откашлялся и заговорил:
– Великая Душа всего творения, создавшая мир видимый и мир невидимый, благодарим тебя за твои щедроты и сегодняшнюю возможность собраться вместе. И еще благодарим тебя за наших гостей: Проктора и…
Паппи умолк, вопросительно глядя на Кэли. Глаза девчонки беспокойно забегали.
– Кэли, я – Кэли.
– И Кэли, – продолжил Паппи, – которых мы приветствуем за нашим столом и в нашем кругу. Пусть твои руки сохранят нас, дабы мы познавали полноту твоего Великого Замысла вплоть до дня Прибытия, как обещано в твоем святом писании.
– И да свершится Прибытие, – в унисон произнесли сидящие.
Едва разомкнулись руки, как за столом стало шумно. Голоса перемежались со стуком посуды. Все это слегка ошеломило меня; прежде всего – теплота и глубина чувств. Не важно, были они в родстве или нет: эта странная, разношерстная компания выглядела как семья. И меня пригласили влиться в их семью; меня, совершенно чужого человека. Более того, их врага.
– Вы произнесли замечательные слова, – сказал я Паппи.
Он пожал плечами:
– Малость наивные и сентиментальные, но ребятам нравится.
– Вы говорили о «великом замысле». А что вы понимаете под этими словами?
– Ага, вот и до нас очередь дошла, – сказал он, потирая руки.
Я понял, что с ответом на вопрос придется подождать. Нам подали еду. Жареная картошка, тушеные овощи, толстые розовые ломти мяса, чуть подгоревшие по краям и щедро политые соусом. Я пододвинул к себе тарелку. Все притихли, занятые едой. Я тоже начал есть, одновременно наблюдая за Паппи. До этого я ни разу не встречал слепых. Любой просперианец, лишившийся зрения, поспешил бы на ближайший паром. Меня удивляло, что Паппи, ничего не видя, прекрасно ориентировался в пространстве. А как он ел! Его движения были медленными и точными, как у ювелира. Отрезав невидимый кусок мяса или поддев вилкой невидимый ломтик морковки, он подносил его
