Джаспер Ффорде - Полный вперед назад, или Оттенки серого

— Отличная идея, папа. Я всегда мечтал о сестре. Но имей в виду: Томмо хочет на ней жениться.

— Томмо — мой зять? Манселл упаси! И слышать не хочу!

Мы оба рассмеялись.

— Послушай, Эдди, — продолжил отец, посерьезнев, — де Мальва неистовствует по поводу того, что ты предпочел серую его дочери. Дэзи он еще перенес бы кое-как, но Джейн — это оскорбление для него. Десять штук, полученных за тебя, — это, конечно, важно, но если я не использую право вето, то тем самым твердо встану на твою сторону в этом споре. А мне нужна поддержка Совета, если я хочу быть успешным цветоподборщиком.

— Я люблю ее, папа, — ответил я после долгого молчания, — люблю с того момента, когда впервые увидел ее нос. Она станет Бурой и твоей невесткой, она будет жить с нами. Тебе придется к этому привыкнуть. Но главное, горожанам нужно понять, что такое может произойти и произойдет. Нужно показать кукиш всему хроматическому улучшению: человек обязан жить, как велит ему сердце, — везде и всегда. Но я не надеюсь, что ты поймешь. Сначала цвет, потом любовь.

— Строго говоря, не всегда, — сказал он и протянул мне потрепанную балльную книгу в красной обложке.

Я ощутил мягкое прикосновение обложки, затем пролистал книжку: моя мать набрала немало баллов за хорошую общественную работу — куда больше, чем от нее требовалось. Мать честно служила Коллективу — чтобы тот от нее избавился, как только, согласно правилам, она сделалась бесполезной. Я задрожал от гнева.

— Эдди, посмотри на последнюю страницу.

Я сделал, как просил отец, — и узнал почтовый код матери и ее почерк. Там стояла, кроме того, официальная печать в подтверждение того, что мужу передавались ее баллы и, что важнее, ее положение в обществе согласно цветовосприятию.

— Некоторые из нас порой совершают поступки, в которых раскаиваются, а потом стараются загладить вину, как могут, — тихо произнес он, когда я прочел и понял, что это означает. — Мы с тобой не такие уж разные, хотя по справедливости должны сильно отличаться друг от друга.

— Ты навсегда останешься моим отцом, — сказал я, отдавая ему книжку.

— И я не стану запрещать твой брак. И всегда буду присматривать за тобой.

Мы долго смотрели друг на друга. Я совсем не знал, что сказать. Я всегда считал, что цветовосприятие у матери было высоким, но это оказалось не так: оно составляло всего 23,4 %. Если прибавить к этому отцовские 50,23 %, не составляло труда сообразить, что мое более чем 70-процентное восприятие было куплено: я был зачат за деньги от другого мужчины. Возможно, как большинство людей. Возможно, система работала именно так. Отец женился вовсе не для того, чтобы семейство Бурых покраснело, а из куда более возвышенных соображений; таких же, как и у меня.

— Так от кого же меня зачали? — спросил я наконец.

Отец бросил на меня долгий взгляд и тихо сказал:

— Есть вопросы, на которые нелегко ответить. — Он сверился с часами. — Самое начало десятого. Через полчаса ты должен стоять у ратуши в полной готовности, надлежащим образом одетый. Я наберу тебе ванну.

У ратуши я встретил Томмо и Дуга, которые разговаривали. До того как нас впустят и заставят ждать в приемной, оставалось еще десять минут. Обычно те, кому показывали цветовые пятна, приходили пораньше и болтали с родственниками, друзьями или горожанами, проходившими тест годом ранее. Здесь были также Виолетта, Дэзи и Имогена, которая выглядела очаровательно и сильно нервничала. Она и Северус уже договорились обо всем с цветчиком и собирались сбежать на поезде в этот же день. Из десяти человек семеро уже были помолвлены, с некоторыми это случилось десять лет назад или даже больше. Воображаемая брачная лига Томмо была чем-то вроде шутки, но сам принцип оставался незыблемым. В день прохождения теста Исихары решалась дальнейшая жизнь человека. Облегчение — для тех, кому не слишком хотелось принимать решения; проклятие — для тех, кому этого хотелось.

Виолетта беседовала со своими родными. Завидев меня, она тут же отвернулась.

— Нервничаешь? — спросил отец.

— Немного. А у тебя сколько времени это заняло?

— Около двадцати минут. Три-четыре минуты на то, чтобы выявить преобладающее цветовосприятие, затем определение границ наблюдаемого спектра. Тебе показывают много карточек — надо убедиться, что ты говоришь правду. И ты никогда не знаешь, говоря о наблюдаемых тобой пятнах, хорошо это или плохо.

Подошел Дуг.

— Извини. Тебе снова придется взять в жены Виолетту, — сказал я. — Я готов помочь тебе чем могу, кроме женитьбы на ней.

Он добродушно пожал плечами.

— Так всегда и предполагалось. Мои переживания по этому поводу давно закончились.

— Слышали новость? — подкатился к нам Томмо. — Северус с Имогеной собираются сбежать на поезде в пятнадцать сорок три. А что касается брака, — обратился он к Дугу, — требуй от де Мальвы не меньше трех штук. Если не случится неожиданностей, Виолетта, считай, у тебя в кармане.

— Не меньше трех штук? — переспросил Дуг дрожащим голосом. — Я не могу потребовать так много!

— Поверь мне, — Томмо положил ему руку на плечо, — де Мальва готов отдать эти деньги, лишь бы его дочь в понедельник вечером оказалась в номере «Зеленого дракона» для новобрачных. Я договорюсь с ним от твоего имени, если хочешь. Мне нужны баллы после небольшой неудачи с Эдди.

— Договоришься? Буду очень благодарен, — сказал Дуг и пошел прочь — поговорить со своими родными.

Я остался наедине с Томмо. Мы молчали. Я собирался стать префектом и нуждался в поддержке Томмо. Возможно, он никогда не узнает, что я замышляю, но его способность к подлым трюкам могла пригодиться.

— Как твои ребра?

— Ты сломал два.

— Прости.

— И ты меня прости за то, что я запер тебя там, в башне. Это все Кортленд.

— Я знаю.

Мы пожали друг другу руки с неловкой улыбкой. Дружба еще не восстановилась — но обещала, со временем.

— Доброе утро.

Я обернулся и увидел Джейн в самой парадной одежде, какая полагалась серым. Волосы ее были заплетены в косу и украшены дикими цветами. Она выглядела восхитительно, просто лучилась от радости. Рядом были ее родители, улыбавшиеся точно сумасшедшие. Я обменялся рукопожатием со Стаффордом и был представлен матери Джейн — маленькой, жизнерадостной женщине с одним ухом.

— Приятно познакомиться с вами, — сказал я.

— Прошу прощения? — откликнулась она, прикладывая согнутую лодочкой ладонь к недостающему уху, чтобы тут же рассмеяться над собственной шуткой.

— Мама, не позорь меня! — взмолилась Джейн.

— Извините, что не попросил сперва у вас руки вашей дочери, — сказал я, — но мы признались друг другу в непростых обстоятельствах.

Ударил колокол.

— Вам пора, — сказала мать Джейн, поцеловав нас обоих. — Удачи.

Мы прошли к Зал собраний. Смородини вторично ударил в колокол. Мы вошли в приемную перед Залом заседаний Совета и сели. Смородини прочел нам краткие наставления касательно протокола, затем велел расслабиться и не тревожиться. В конце своей речи он отпустил шутку, неудачную и несмешную, — но мы рассмеялись, чтобы снять напряжение. Однако глаза каждого из нас были устремлены на дверь Зала Совета. Вы входили туда юношей — и через двадцать минут выходили взрослым человеком. Более того: вам позволялось покинуть зал через выход, предназначенный для префектов: почти что честь.

Тест Исихары

6.3.01.01.225: Результаты теста Исихары являются окончательными и не могут быть пересмотрены, а сам тест не может сдаваться повторно.

Ровно в десять в зал запустили первого испытуемого — им была Виолетта, которая упругим шагом направилась к цветчику. Мы все сидели тихо под пристальным взглядом Смородини. Через двадцать минут настала очередь Дуга. Он поклонился всем нам, прежде чем исчезнуть за дверью. Спустя полчаса вызвали Джейн. Входя в зал, она поймала мой взгляд и ответила полуулыбкой. Мы взяли с собой книги, но не читали их, а большей частью просто сидели, уставившись куда-то в пространство, и менялись местами каждые двадцать минут: тот, кому предстояло зайти, неизменно сидел у самой двери.

— Эдвард Бурый?

— Да?

— Можешь войти.

Я встал и вошел в Зал Совета, аккуратно закрыв за собой дверь. В зале были двое: мой несостоявшийся тесть и цветчик, одетый в длинные одеяния, совсем бесцветные, — зато они застегивались на множество пуговиц, шедших от шеи до пят, и сверкали в широком столбе солнечного света, что спускался из люка в потолке.

— Привет, Эдди, — дружески поздоровался цветчик. — Возьми стул. Балльная книжка при тебе? Я знаю, что тебя уже проверяли, но мне надо взглянуть еще раз.

Я протянул ему книжку. Убедившись, что я тот, за кого себя выдаю, он устроился поудобнее и прочистил горло.