Владимир Дрыжак - Кесарево сечение
– Разумеется, нет. Петр Янович понимал, что если в составе группы имеется официальный представитель ГУК, то группа имеет уже официальный статус, и все прочие сотрудники ГУК со своими вопросами и претензиями должны будут обращаться к нему, а не к кому попало из состава группы. И это важно, поскольку кто попало не всегда знает что именно нужно отвечать и в каком порядке, если дело касается безопасности и разного рода формальностей. Неделей позже Гиря связался со мной, сказал, что вопрос с представителями решен положительно, но есть одно "но". Поскольку у них есть проблема с кадрами, желательно, чтобы мы выделяли представителя из своих рядов, каковой будет соответствующим образом снабжен соответствующим документом, проинструктирован, в том числе и по вопросам соблюдения мер безопасности, а в необходимых случаях и им лично. Он ожидает, что проведение этих мероприятий в жизнь существенно повысит безаварийность, уменьшит травматизм и усилит порядок на межпланетных трассах и в отсеках космических баз. И пожелал всяческих успехов.
– Каковые и не замедлили? – ехидно поинтересовался Вася.
– В обязательном порядке! – ответствовал Сомов. – Усилия утроились, результаты упятерились. Накал энтузиазма рос и пузырился. Я резко возвысился в собственных глазах. Мне даже начало нравиться мое положение. Я с удовольствием подписывал всякие красивые бумажки, председательствовал в заседаниях, представительствовал на форумах. Мне – можете вообразить! – стало нравиться распекать нерадивых и указывать на недостатки в работе. Мне чудилось, что я проник в план Гири и держу все нити в своих руках. Я решил, что найдена отличная форма канализирования романтики в нужное русло. Короче, я благодушествовал.
Но вот, однажды, в начале четвертого года моего президентства, анализируя текущую деятельность, я вдруг снова ощутил беспокойство. Я даже точно не помню, что, собственно, было тому причиной, – Сомов на секунду задумался. – Нечто геометрическое… То есть, я вдруг осознал, что в Солнечной системе есть какие-то точки притяжения, куда перетекают люди и грузы. И точки эти имели вполне определенные орбиты. Если бы они располагалась вблизи планет, или больших спутников, меня бы это не смутило. Но они располагалась в пустоте. Я вгляделся в эти точки пристальнее и понял, что их орбиты – в поясе астероидов. Вот тогда я пригласил Артура, и между нами состоялся очень важный приватный разговор.
Я не стал вилять и прямо спросил его, что все это значит. В ответ он молча достал из папки тощую брошюрку и положил мне на стол. Я взглянул на титульный лист – это был меморандум группы "Гений" – и сказал, что не только знаком с текстом, но отчасти, являюсь его автором.
"Тогда что вы, собственно, от меня хотите?"
"Ясности. Означает ли это, что вы пытаетесь соорудить космический корабль класса звезда-звезда?"
"Да", – ответил он.
Меня словно бы мешком с песком шарахнули по голове. Но виду я не подал.
"Тогда я хотел бы знать, кто, когда и куда на нем полетит? И главное, зачем?"
"На эти вопросы я не могу дать определенные ответы. И данный меморандум их также не содержит. Он, если вы помните, декларирует необходимость начать подготовку полетов за пределы Солнечной системы. Я принял это как руководство к действию. Моя задача проста. Я намерен создать ядро, способное улететь за пределы Солнечной системы. Я должен сформировать экипаж, который будет готов к старту в любой момент. Дальше ядро будет перманентно достраиваться, а экипаж – перманентно существовать в состоянии готовности к старту. Если в какой-то момент станет ясно что нужно лететь – мы к этому будем готовы. Как говорится, "отныне, и впредь". Человечество будет располагать таким средством, и пусть само выберет цель".
Лицо Сомова расплылось в улыбке.
– Как вам этот пассаж? – осведомился он.
Мы с Васей переглянулись и синхронно пожали плечами.
– Как лозунг – недурно. Цель благородная, и все такое.., – сказал Вася, имитируя вдумчивый подход.
– Цель – да. Но средства? – сказал я, делая то же самое.
– Угу.., – буркнул Сомов. – На самом деле, вот этот космический объект и есть средство. А цель… Ее мы пока даже обозначить не можем. Более того, эта цель намеренно не ставится. То есть, мы с вами ее можем придумать и предложить "человечеству". Но кто-то придумает другую цель, предложит, потом найдутся еще… И чего-то в этой схеме не хватает.
– Не хватает механизма определения цели, – сказал я.
– Именно. Но, согласитесь, это красиво!
– Возможно, – сказал я. – Но это наталкивает на разные неприятные мысли. Создается нечто, похожее на ружье, которое неизвестно когда выстрелит. И неизвестно в кого.
– Именно. Вот это последнее меня очень сильно обеспокоило. Я поделился своим беспокойством с Артуром. Он сказал, что пока мое беспокойство не имеет под собой никаких оснований. И в упор спросил, намерен ли я препятствовать. Я, немного подумав, ответил, что пока нет. Но буду иметь в виду, и буду думать. А ему советую подумать над механизмом принятия решения. Он сказал, что постоянно имеет в виду, что такой механизм должен быть найден, но пока актуальность этого вопроса не столь значима, поскольку реализация проекта еще только в зародыше. Если мне нужны гарантии того, что вопрос будет решен вовремя, он такие гарантии дает. И улыбнулся. Я первый раз видел улыбку на его лице. И мне вдруг показалось… Мне показалось, этот человек уже знает, что корабль класса звезда-звезда непременно понадобится человечеству в какой-то обозримой перспективе. И, похоже, он знает, зачем именно.
Я связался с Гирей, и настоял на встрече. Он с порога заявил, что не намерен обсуждать деловые вопросы, но готов мне лично дать деловой совет. Он убежден, что с меня вполне достаточно той порции кипения жизни, которую я получил, занимая столь ответственный пост, пора мне уступить дорогу молодым, а самому заняться дальнейшими размышлениями, обобщением опыта и, главное, философским анализом всего комплекса проблем, связанных с освоением космического пространства. Аргументация была примерно следующая:
"Чиновников, Володя, у нас вполне достаточно, а вот людей, способных указать человечеству светлый путь дальнейшего развития – кот наплакал. Как ты знаешь, у нас в ГУКе есть такая структура: прогнозисты. Но они ничего не могут спрогнозировать даже на ближайшие двадцать лет. Я пытался взаимодействовать с писателями-фантастами, но у них слишком буйная фантазия. Максимум, на что они сподобились – звездные войны. В результате, бедное человечество идет по пути прогресса наугад, практически вслепую. Оно вытягивает шею, пытаясь разглядеть, что там впереди, а, как сказал классик, вытянутая шея – чрезвычайно уязвимое место для любой петли".
Я осведомился, не имеет ли он в виду гипотетических пришельцев из сопредельных миров, жаждущих овладеть нашим?
"Нет, – сказал он. – Я пришел к выводу, что не видя перспектив, человечество попадет в силки, расставленные им самим. Или, хуже того, удавится от одиночества. Так сказать, самоустранится от бытия".
Мы еще поговорили о разном, разделили мнения друг друга, а под занавес решили, что пора нам однажды "соединиться воедино", взять детей, внука, и поехать куда-то, "где ярко светит солнце и волны ласкают песок". Упоминались также пальмы и, почему-то, "свежие мулатки".
– Вероятно, разговор шел под коньячок, – немедленно отреагировал Василий. – Я заметил, что под это дело Петр Янович часто к ним обращается. Видимо, какие-то воспоминания молодости…
– Да, – Сомов устало потер глаза. – Где-то с середины транквилизатор фигурировал в деле основательно… На чем, бишь, мы остановились?
– На свежих мулатках.
– Да. Я тоже начал всерьез о них подумывать. Действительно, карусель закрутилась, а Гиря не счел нужным вмешаться явно. Предполагать, что он не в курсе событий, было бы просто глупо. Плюс к тому, мои коллеги уже не раз давали мне понять, что мое присутствие, мягко говоря, не везде строго обязательно. А коли так… И на одном из заседаний я подал в отставку. Меня принялись уламывать, но я уже слышал вздохи облегчения, поэтому остался непреклонен в своем решении. И с почетом удалился на покой. Произошло это примерно семь лет тому назад. С тех пор я живу частной жизнью, но изредка появляясь на торжественных мероприятиях для омовения в лучах былой славы.
– Это, надеюсь, отнюдь не все, – сказал я.
– Это даже не самое существенное, – сказал Сомов. – Впереди еще семь лет.
– Но, может быть пора подвести промежуточные итоги?
– Уже? Что так скоро? Вы ведь еще далеко не все факты у меня изъяли. Не рано ли делать выводы?
– Я не сказал: "выводы". Я всего лишь сказал: "итоги". У меня есть дополнительные вопросы, и я бы хотел кое-что резюмировать.
– Я тоже, – сказал Куропаткин.
– Ладно, подводите свои итоги, – согласился Сомов.
– Ну-ка, Вася попробуй, – предложил я. – Потом сравним с моими.
