Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории - Михаил Юрьевич Харитонов
Рай, вечность, лето. Маша покатала все три слова по языку, выбирая самое подходящее. Не нашла – все слова были хорошими, и все немножко не подходили. Вот если бы все три сразу в одном, но такого слова еще не придумали.
В поисках вдохновения девочка потянулась к вазочке с мороженым. Подтаявший шарик плавал в сладкой лужице черешневого варенья. Золотая ягодка утопала в белом, как в сугробе, отблескивая в воздух медовым бликом, просясь в рот: спаси меня, Машенька, съешь меня, Машенька.
Добрая Маша пожалела ягодку, поймала ее серебряной длинной ложечкой, подаренной тетей Валей на день рождения. Тетя Валя теперь живет рядом, в зеленом домике. Сейчас она, наверное, печет пирожки с капустой. Или вышивает. Тетя Валя любит вышивать – рубахи, полотенчики, все красными петухами да жар-птицами. В последнее время к ней стал захаживать дядя Толя, и в такие дни от тети-Валиного дома ветер доносил совсем особенные ароматы – жареного мяса с чесночком, скворчащего в духовке, или воздушного пирога с брусникой, поднимающего в печи свои румяные плечи. Такой пирог хорошо умять с молочком, а потом долго-долго пить чай из сервиза, который подарил дедушка Боря. Сервиз старый, с розочками, мама вынимает его редко, боится, что разобьют. Хотя ведь не страшно. Ну разобьют. Можно ведь и склеить. Будет как новый, даже лучше…
Коварная ягодка тем временем незаметно сползла с ложечки и тюкнулась липким бочком в столешницу. Под ней тут же образовалась крохотная липкая лужица.
Маша посмотрела на нее обиженно. Ягодка вкусная, но со стола есть нельзя. Это с одной стороны. А с другой – со стола есть нельзя, но ягодка-то вкусная. Тут уж как повернуть.
Девочка задумалась, как бы это повернуть так, чтобы и ягодку скушать, и запрет не нарушить. Но ей прямо в лицо – хоп! – влетело мокрое полотенце, и следом донесся звонкий девичий смех.
– Зазевалась, ворона! – зазвенел высокий девичий голос из сада. – Ты чего там кукуешь?
– Ворона не кукует. Я мороженое ем, – рассеянно ответила Маша, соображая, куда бы девать полотенце.
– А я с купанки! – звенел голосочек. – Дядя Толя краба поймал!
– Врешь ты, Ксюха, – недоверчиво сказала Маша. – У нас в речке крабы не водятся.
– Водятся-водятся! – счастливо засмеялась Ксюха. – Большие, с клешнями!
Она стояла внизу, высокая и стройная, в желтом купальнике, с белой резиновой шапочкой в руке. Кончики волос, не уместившиеся под резиновый шишак, потемнели и слиплись от влаги. Раньше Маша ужасно завидовала Ксюхиным волосам – светлым, длинным, до лопаток – и донимала маму, Тамару Аркадьевну, почему она, Маша, такая несчастная, что ей даже косичку не из чего выплести. Мама сказала дедушке Боре, и тот принес какую-то мазь. Голова от нее чесалась ужасно, зато через неделю у Маши была грива до попы. Тут-то выяснилось, что с длинными ходить тяжело, а уж мыть и расчесывать – адово мученье. Маша дня три покрасовалась, да на четвертый и постриглась. Мама ее за это наругала, а дедушка Боря только и сказал: «Ну и слава богу, зато дурь вышла». Так что теперь Маша Ксюхе не завидует. Но все равно кидаться полотенцем нехорошо.
– Это, наверное, раки, а не крабы, – уточнила Маша. – Раки в речке должны быть. Дедушка раков любит…
Она не договорила: Ксюха ветерком взлетела на веранду и бросилась отбирать у Маши полотенце. Увидела на столе прилипшую ягодку, быстро наклонилась и губами оторвала ее от стола и тут же съела. Потом ухватила вазочку с раскисшим пломбиром, лизнула, сморщила нос.
– Что, плохое? – забеспокоилась Маша.
– Не-а, просто я фисташковое теперь люблю, – сообщила Ксюха, заматываясь в полотенце. – Дядя Толя меня фисташковым угощал, это просто кайф какой-то.
– Кайф? – наморщила лобик умная девочка. – Это что такое?
– Это значит, что все хо-ро-шо, прос-то от-лич-но! – Ксюша козой запрыгала по веранде, бросая вверх скомканное полотенце. Босые пятки выбивали из досок смешной звук: бук, бук, бук.
– Ты какая-то… растрепа, – заметила умная Маша, снова принимаясь за мороженое.
– Сама растрепа! Вот тебе! – Полотенце опять полетело в девочку.
– Ксюха! Ну хватит же! – пожаловалась Маша, выпрастываясь из мокрого льна. – Ну чего ты сегодня такая? Шило в попе завелось?
– Да ну тебя! У меня не шило в попе! У меня… у меня… Лучше вот послушай, меня тетя Фая новой песне научила.
– Опять про любовь? – вздохнула Маша. Ксюха очень любила песни про любовь, благо Фаина Борисовна ни о чем другом не пела… да, наверное, и не думала. Сейчас ей привезли с исторической родины очередного юношу с кудряшками, в котором госпожа Стрельцова души не чаяла. Маша, конечно, знала, что через полгода она отправит его обратно, но пока что великая Фе Бе была от него без ума и творчески горела.
– Ну не совсем про любовь. Это старая песня. Пусть всегда будет солнце.
– Ну, пой, – обреченно сказала девочка. Отделаться от Ксюхи, если ей что-то в голову взбредет, совершенно невозможно.
– Пусть все-гда… будет солнце! – выкрикнула девушка и закрутила над головой полотенце. – Пусть все-гда… будет небо! Пусть всег-да… будет мама! Пусть все-гда… буду й-й-й-йя-а-а-а-а! – Полотенце взлетело в воздух.
– А я как же? – обиделась Маша.
– А ты… ну, ты тоже, – милостиво разрешила Ксю. – Хотя ты бутинская.
– Я бутинская и гейдеровская, – поправила Маша. – Я Гейдер по маме. Так что я всехняя. То есть общая. А ты только семейская.
– Семейство круче всех, – убежденно сказала Ксюша. – Вас всех взяли, потому что дедушка попросил.
– Неправда. – Маша хорошо знала от мамы, что с семейскими в этом вопросе никогда нельзя соглашаться, вот и не согласилась. – Дедушка просто первый договорился, а брали всех по отдельности. И он ни за кого не просил. Потому что у него характер тяжелый.
– У всех взрослых характер. – Ксюша поджала губки, но не выдержала и фыркнула. – Машка, я тебе такое скажу, только это пока секрет… Хотя нет, не скажу. Ты трепушка, ты маме протрепешься.
– Ну и не надо, – ответила Маша, подъедая остатки пломбира. Она хорошо знала, что Ксюха рано или поздно расколется, потому что трепушка-то на самом деле она, а не Маша.
– Ну и не буду! Пусть всегда будет солнце! Пусть всегда будет небо! Пусть всегда будет ма-а-а-а… Ладно, скажу, только ты никому-никому-никому, поняла? – Ксюша наклонилась, не в силах удержать распирающую ее тайну. – У меня будет ребеночек.
– А-а-а… а от кого? – открыла рот Маша. Она слышала от тети Юли, что ребенки всегда бывают от кого-то, так уж у взрослых принято.
– Не твое дело, – отрезала Ксюха. – Ой, извини. Ну правда, мне нельзя
