Паромщик - Джастин Кронин
Ложиться я не собирался. Наоборот, ходил из гостиной в спальную зону и обратно. Несъеденный омар, принесенный Ицхаком, отправился в унитаз. Меня мучил голод; я почти ничего не ел целые сутки. Но даже эта уступка потребностям желудка воспринималась как поражение, как первый шаг на пути к психологической капитуляции.
Ради чего я боролся с собой? Странно, но я никогда не задумывался о том, что в действительности происходило с людьми на Питомнике. Ретайр прибывал туда в одном состоянии, а возвращался на Просперу в другом. Вот все, что я знал, не пытаясь копать глубже. Ретайры наверняка подвергались каким-то медицинским процедурам, однако, кроме доктора Пэтти, я не видел там врачей и медсестер. Не было никаких указаний на то, что Питомник – нечто большее, чем фешенебельный курорт, где люди наслаждаются гастрономическими изысками и отмокают в грязевых ваннах.
Я продолжал безостановочно ходить, стараясь напряженно думать. Это помогало заглушать голоса. Смогу ли я продержаться вот так всю ночь? Чтобы поддерживать ум в возбужденном состоянии, я стал вспоминать прошлое, выуживая из памяти не счастливые минуты, а самые досадные, постыдные и даже шокирующие случаи – то, что порой будит человека среди ночи и вызывает у него не самые приятные чувства вроде жгучего раскаяния. Преподавательница из Академии раннего обучения, унизившая меня перед всем классом. Мой первый сексуальный опыт – я опозорился по полной. Имя университетского друга, с которым я расстался навсегда из-за мелочного соперничества. Естественно, я вспомнил о самоубийстве матери и отстраненности отца в последующие дни. Затем о его проводах на причале.
Причал.
Дория и ее сын Джордж едва успели прибыть туда, чтобы проститься со мной. Мальчишка вдруг захотел меня обнять, хотя мы виделись всего один раз и были чужими друг другу. Я снова задал себе вопрос: «Зачем понадобилось это объятие?» Никаких разумных объяснений не имелось. Более того, было видно, что ему не по себе. Значит… значит, он выполнял распоряжение матери. Но зачем Дория велела сыну обнять мужчину, которого он почти не знал?
А может, объятие – это так, для виду? Может, Джордж исполнял какое-то поручение?
Мой больничный халат по-прежнему валялся на полу ванной. Память не подвела меня: там действительно был карман. Я сунул руку и обнаружил сложенный листок бумаги, который Джордж передал мне.
Я развернул листок, оказавшийся уменьшенной копией чертежа. Некоторые линии были снабжены мелкими пояснительными надписями.
«Столовая»… «Бассейн»… «Апартаменты»… «Спа».
Джордж вручил мне план большой клетки, в которой я оказался.
24
Так прошла первая ночь.
Я почти не смыкал глаз, сопротивляясь дреме. Едва она подступала, как я волевым усилием просыпался и, чтобы прочистить голову, начинал отжиматься от пола, сопровождая это занятие самыми жуткими мыслями, какие только приходили на ум. (Удивительно, сколько их появлялось!) Часов в апартаментах не было, и поэтому я не знал, когда именно ко мне пожаловал Бернардо, свежий, как утренняя роса. В руках он держал поднос, накрытый блестящей металлической крышкой.
– Доброе утро, мистер Беннет, – весело произнес он. – Уверен, вы прекрасно выспались.
Естественно, нет. Думаю, мое паршивое самочувствие отражалось на физиономии. Бернардо поставил поднос на кофейный столик и поднял крышку. Под ней оказались блины, политые расплавленным маслом и сиропом, и два толстых ломтя бекона, положенные крест-накрест.
– Доктор Пэтти посчитала, что вам будет приятнее принимать пищу в апартаментах.
Его слова не обрадовали меня. Я собирался осмотреть этот рай для ретайров.
– Благодарю, – ответил я. – Охотно позавтракаю здесь.
Бернардо продолжал стоять, глядя на меня. На его губах застыла пустая улыбка. Он недвусмысленно давал понять, что мне придется завтракать в его присутствии. Я с тяжелым сердцем взял вилку и нож, отрезал кусочек бекона и положил в рот. Стоило нежнейшему бекону оказаться во рту, как в мозгу включились датчики удовольствия, вызвав состояние гастрономического экстаза. Боже мой, до чего это было вкусно! Известно ли людям, каким потрясающим вкусом обладают блины? А бекон? Его корочка похрустывала на зубах, приглашая язык порадоваться пиршеству. Просто чудо!
– Приятно видеть, как вы наслаждаетесь завтраком, мистер Беннет.
Голос Бернардо что-то пробудил во мне. Вспыхнула искорка сопротивления. Что за непотребство я себе позволил? Набросился на блины – еду для детей. И тем не менее тарелка опустела, если не считать последнего блина, разрезанного пополам. Остальное тяжелым грузом лежало в желудке. Но мне отчаянно хотелось доесть и этот блин; я был готов по-собачьи вылизать тарелку. Сделав над собой усилие, я положил вилку и посмотрел на Бернардо.
– М-да… – пробормотал я, вытирая салфеткой рот. – Я не привык плотно завтракать, но на новом месте…
Пусть думает что хочет.
– В таком случае, мистер Беннет, вам осталось доесть последний блин.
– При всем желании не могу. Честное слово, Бернардо. Больше в меня не вмещается. Благодарю за прекрасный завтрак. И передайте мою благодарность повару.
– Отлично, – подытожил Бернардо.
Он взял поднос, накрыл его крышкой и понес к двери.
– Бернардо, постойте. – (Он остановился.) – Я подумал, что неплохо бы было поплавать. Помню, как вы вчера нахваливали бассейн. Будет легче переварить блины.
Бернардо задумался.
– Конечно, сэр. Я спрошу у доктора Пэтти.
– Да. И вот еще что. Меня одолевает какое-то беспокойство. Мысли о предстоящей реитерации и все такое. Словом, нервозное состояние.
– Понимаю, сэр. Я сообщу ей об этом.
– Хотелось бы прямо сейчас отправиться в бассейн. Конечно, если это возможно.
Вопрос повис в воздухе.
– Я спрошу, сэр, – пообещал он и вышел в коридор.
Потянулись минуты. Я уже хотел отказаться от этой затеи, когда дверь открылась снова. Бернардо принес мне плавки, завернутые в полотенце.
– Сэр, я подожду, пока вы переодеваетесь.
В так называемой спальне я надел плавки, затем халат. Мы вышли в коридор.
– Спасибо за помощь, – сказал я Бернардо. – Уверен, плавание повысит мое настроение.
– Помогать вам, мистер Беннет, – моя обязанность.
Как явствовало из схемы, переданной мне Джорджем, мы находились на восточной стороне комплекса, имевшего два этажа. Их соединяли лестницы, расположенные по краям. Второй этаж занимали апартаменты ретайров и столовая, а на первом разместились бассейн и спа. Помимо этого, на схеме была обозначена центральная шахта, что вела на поверхность.
– Знаете, Бернардо, я постоянно думаю о том, как будет проходить моя реитерация.
– Мистер Беннет, вам совершенно не о чем тревожиться. – (Мы неспешно брели к восточной лестнице.) – На вашем месте я бы не стал забивать себе голову подобными мыслями. Просто отдыхал бы и наслаждался
